Когда боги смеются

Она выключила компьютер и стала складывать в сумку сигареты, зажигалку и прочие мелочи. Подумала и сунула туда же ксерокопии листов из журнала предварительной записи к мастерам Салона красоты.

- Пошли по домам, Андрей. Завтра посмотрим, что они нам напишут. А может, и про Носка что-нибудь узнаем.

* * *

Готовясь к встрече с Романом, Ольга пыталась представить себе, в какой момент лучше всего завести разговор о шантажисте. Она вообще не хотела рассказывать об этом своему любовнику, но Павел настаивал, и она дала слово. Ольга не была уверена в правоте мужа, но и аргументов в пользу его неправоты у нее было не так уж много. Она плохо понимала ситуацию, не знала, как себя вести и как вообще следует рассуждать, когда тебя шантажируют и ты хочешь понять, кто это делает. Они с Павлом тычутся в разные углы, как слепые котята, делают ни на чем не основанные выводы, гадают на кофейной гуще. То ли ее пытаются заставить взять деньги у себя в фирме, то ли действительно хотят выпотрошить Романа. Если последнее, то ей придется согласиться с Павлом: Роман должен быть поставлен в известность о том, что в его окружении есть человек сомнительных нравственных достоинств.

Так когда же лучше заговорить об этом? Сразу, как только они встретятся? Или во время ужина в ресторане? Или когда войдут в квартиру, где будет тихо, спокойно и никто им не помешает обсуждать такую щекотливую ситуацию? Или, может быть, потом, после занятий любовью, когда Роман станет спокойным, ласковым и умиротворенным?

Весь день на работе Ольга то и дело прикасалась рукой к сумке, где лежала кассета, и со все нарастающей тревогой ждала шести часов, когда за ней приедет Роман.

Во время ужина ей показалось, что она уловила подходящий момент для начала разговора, и она уже потянулась к сумке, чтобы достать кассету, но в это время начал громко играть ансамбль, заглушая все вокруг. Когда они вошли в квартиру, Роман по привычке тут же раздвинул шторы, открыл все окна и балконную дверь. "Вот сейчас, - внезапно решила Ольга. - Не будем откладывать". Она решительно задернула шторы и с вызовом посмотрела на Романа.

- В чем дело? - недоумевающе спросил он. - Раздвинь шторы, пожалуйста, здесь душно.

- Нам с тобой придется менять привычки, дорогой. Наши окна кое-кому не дают покоя.

- Что ты хочешь этим сказать?

Ну вот, как перед бездонной пропастью. Надо набрать в грудь побольше воздуха, зажмуриться и прыгнуть. Хотя можно и не прыгать, можно сделать шаг назад и отступить от края. В голову настойчиво лезли застрявшие в ушах слова из телевизионной рекламы: конечно, если ты не хочешь, то ты не обязана...

- Наши с тобой любовные забавы кто-то снимал.

Пауза казалась ей бесконечной, хотя длилась, наверное, всего несколько секунд. Ольга боялась смотреть в лицо Роману, она отвела глаза и в ожидании ответа делала вид, что изучает какое-то пятнышко на светлых обоях.

- Откуда это известно? Тебя шантажируют?

Она молча кивнула.

- Сколько?

- Что - сколько? Сколько времени?

- Нет, сколько они хотят денег?

- Сущую ерунду, тысячу долларов. Ты не беспокойся, я уже заплатила. Это не главное...

- За что ты заплатила? - Голос Романа был холоден и ровен, и Ольге впервые стало не по себе рядом с ним.

А ведь он правильно задал вопрос. Как же они с Павлом об этом не подумали! Ах черт! Если она заплатила, то должна была в обмен получить кассету. А где она? "О господи", - Ольга с облегчением вспомнила, что в сумке у нее лежит кассета, пусть с совсем маленькими отрывками, но откуда Роману знать, что есть и другая, более полная версия? Столько, сколько на этой кассете записано, больше тысячи долларов и не стоит.

- Я заплатила за пленку, на которой мы с тобой лежим в постели.

- Где она? Я хочу ее видеть.

Ольга торопливо достала из сумки кассету, протянула ему.

- Рома, я вообще не хотела тебя этим беспокоить, - заговорила она, все еще остро чувствуя то холодное напряжение, которое исходило от Романа, - но я подумала, что нечестно оставлять тебя в неведении. Мне удалось узнать, кто этот человек. Это молодой парень, его зовут Кирилл Яровой. Мне это имя ничего не говорит. А тебе?

Роман не ответил. Молча достал бумажник, отсчитал деньги, положил ей в сумочку. Кассету сунул в свой "дипломат". Когда он вновь повернулся к Ольге, на его лице было обычное выражение, ласковое и немного снисходительное, словно говорящее: ты, конечно, глупышка, но я тебя и такую люблю.