Когда боги смеются

С момента убийства и до сегодняшнего дня усилия милиции были направлены на то, чтобы выявить хоть какие-нибудь сомнительные контакты Фризе среди всех его знакомых по университету, по работе в фирме, где он обслуживал компьютерные программы, и даже среди бывших одноклассников и соседей по дому и двору. Версии появлялись каждый день, ибо сомнительные, с точки зрения оперативников, личности возникали в окружении Валерия на каждом шагу. Кто-то был связан с наркотиками, кто-то "шестерил" на криминалитет, ктото просто был ранее судим. И о каждом из подобных персонажей нужно было наводить дополнительные справки и выяснять, где они проводили время в момент убийства Фризе. Однако со вчерашнего дня ситуация в корне изменилась, стало очевидным, что истоки преступления надо искать вовсе не там, а среди тех, кто посещает ночные клубы, когда в них выступает группа "Би-Би-Си". Ибо единственное, что объединяло двух юношей, задушенных поздно ночью на пути домой, это именно выступления группы в ночных клубах, на которые оба погибших ходили накануне смерти. Валерий Фризе провел вечер в клубе "Геракл", Николай Курбанов - в "Ночной бабочке".

- Андрюша, а что это за группа такая - "Би-Би-Си"? - спросила Настя, когда они возвращались в отделение. - Я никогда о ней не слышала.

- Тоже мне, показатель! - фыркнул Доценко. - Ты, кроме своего Верди, вообще ничего не знаешь.

- А ты и Верди не знаешь, - сердито отпарировала Настя. - Не груби старшим.

- Мальчики, девочки, не ругаться, - Чеботаев скорчил жалобную мину и захлопал ресницами. - Рассказываю, что знаю. Группа "кислотная". Состоит из трех человек: Борис Худяков, Биримбек Бейсенов и Светлана Медведева. Отсюда и название - по первым буквам имен. Малолетки от них тащатся.

- Малолетки - это которые? - уточнила Настя. - Тинейджеры? Или постарше?

- От тринадцати до двадцати двух. Не все, конечно. Только "кислотные", такие же, как сама группа. Выступают по ночным клубам, иногда дают концерты в Домах культуры. Их в прошлом году активно раскручивали, даже клип по телику крутили, я несколько раз видел. Не скажу, что они гребут бешеные бабки, вход в ночной клуб стоит в среднем около ста - ста пятидесяти рублей, и народу туда помещается не бог весть сколько, от ста человек до трехсот, если клуб побольше. С таких выступлений миллионы не заработаешь.

- Понятно, - протянула Настя. - А фанаты у них есть? Настоящие, постоянные?

- Ну а как же, - Андрей усмехнулся и снова захлопал ресницами. - Это все как у больших. У них даже администратор есть. О, кажется, нас уже ждут.

Перед входом в отделение милиции стоял, ссутулившись и глядя куда-то в сторону, мужчина лет сорока пяти.

- Курбанов, - представился он странно-глуховатым голосом.

Настя в недоумении обернулась к Чеботаеву, потом перевела взгляд на мужчину. Тот коротко кивнул, при этом лицо его исказилось в болезненной гримасе.

- Ну да, это моего сына... Майор Курбанов, Василий Петрович, отдел милиции Орехово-Борисово Южное. К вам должен был приехать другой сотрудник, но я попросил...

- Да-да, понятно, - поспешно кивнул Чеботаев. - Знакомьтесь, наши коллеги с Петровки, подполковник Каменская, капитан Доценко.

- Настя, - она протянула руку Курбанову и невольно вздрогнула. Ей показалось, что боль, которую испытывал отец погибшего юноши, передалась ей через пальцы и пронзила насквозь.

- Михаил, - представился Доценко. - Мы хотели проехать к месту происшествия.

- Я покажу, - вздохнул Курбанов. - Пойдемте, я на машине.

В гробовом молчании они сели в машину. К встрече с отцом потерпевшего никто из троих готов не был, всем было неловко и отчего-то стыдно.

- Вы не молчите, - неожиданно произнес Курбанов, - спрашивайте. Все равно вам придется опрашивать меня как отца. И не стесняйтесь. В нашей семье беда, вы, наверное, уже знаете, Коля состоял на учете как наркоман. Мы ничего не могли сделать. И уговаривали, и лечили, и в реабилитацию направляли - все без толку. Деньги у нас с женой воровал. Мы каждый день ждали, что он умрет от передозировки. Знаете, он уходит утром, а мы мысленно прощаемся с ним навсегда, потому что не знаем, вернется он вечером живой или нет. Вот вчера не вернулся... Вы спрашивайте, не старайтесь меня щадить, я его уже давно похоронил.

Курбанов пытался говорить ровно, но голос его все равно дрожал и срывался. Боль, казалось, заполнила все пространство небольшого автомобильного салона, проникала через поры в кровь сидящих в нем людей, разбегалась по жилам и железным обручем стискивала мозг. Настя понимала, что молчать нельзя, нужно что-то говорить, о чем-то спрашивать, но никак не могла сообразить, что сказать, чтобы не сделать этому человеку еще больнее.