Седьмая жертва

«Не кажется ли тебе, дорогая…»

Глава 18

КАМЕНСКАЯ

Пожалуй, впервые в жизни Настя вдруг начала смотреть по сторонам. Высокая вероятность близкой смерти пробудила в ней интерес к тому, что происходит за рамками привычной и любимой работы. «Меня не будет, – думала она, медленно шагая от здания на Петровке к станции метро «Чеховская», – а в киноконцертном зале «Пушкинский» по-прежнему будут проходить премьеры новых фильмов, и в казино каждый вечер будут приходить любители поиграть, и каждый день кто-то будет уходить отсюда разоренным, а кто-то – окрыленным неожиданной удачей. И магазин этот будет работать, в нем будут появляться все новые и новые товары, в него будут приходить все новые и новые покупатели. Только я этих товаров уже не увижу и не приду их покупать».

Она обращала внимание на автомобили, нарядно одетых людей, витрины киосков, и в ней просыпалась жажда увидеть и узнать то, чего она не видела и не знала, Потому что еще вчера это было ей неинтересно. Что чувствует женщина, когда приходит в дорогой бутик выбирать себе новое платье или белье? Когда надевает роскошный наряд и идет с мужем в ночной клуб? Когда гуляет с собакой? Когда ездит на дачу и копается в земле?

«Мне тридцать восемь лет, – говорила она себе, трясясь в вагоне метро, – а что я видела в этой жизни? Школа, университет, служба. Кабинеты, трупы, лица потерпевших, свидетелей, преступников. Метро. Собственная квартира. С тем, что я, возможно, скоро умру, я уже примирилась, но ужасно жаль умирать, не увидев и не прочувствовав массы вещей, которые мне вполне доступны, но которые я всегда откладывала «на потом», потому что времени жалко. Конечно, отдохнуть на курортах Майами я уже не успею, да и не по деньгам, и в Лувр тоже не попаду, что все равно есть что-то, что еще можно успеть. Ну, например, посмотреть в театрах несколько хороших спектаклей».

Она не подозревала, что испытываемые ею чувства называются жаждой жизни, она лишь хотела хотя бы отчасти эту жажду утолить.

Придя домой, она деловито посмотрела на часы – до прихода Чистякова оставалось полчаса. Настя решительно открыла шкаф. Боже мой, сколько тряпок навезла ей мама из своих бесконечных зарубежных командировок! И из всего этого изобилия она использовала, кажется, только вот этот серый костюм, когда замуж выходила, да еще узкие черные брюки, тоже один раз надела. Все остальное так и висит невостребованным. Хоть успеть поносить…

Взгляд ее упал на заготовленные, но не использованные стройматериалы.

Сколько еще они так пролежат? А потом Лешке придется маяться с ремонтом.

Может быть, наплевать на принципы и попросить денег у брата? Тогда можно было бы быстро отремонтировать квартиру, чтобы не оставлять мужу после своей смерти еще и эти хлопоты. Что еще осталось? Надо бы сесть и подумать, какие дела следует привести в порядок или доделать до конца, чтобы они потом не повисли грузом на ее близких.

К приходу Чистякова Настя успела не только выбрать наряд, но и накраситься.

– Это что такое? – с ужасом спросил Алексей, замерев на пороге комнаты.

– Лешик, давай пойдем куда-нибудь поужинать, – попросила она.

– Почему?

Он закашлялся, болезненно наморщив нос.

– Я имею в виду: в честь чего?

– Просто так. Продуктов в холодильнике нет…

– Я принес, – прервал ее Алексей. – На рынок заезжал, купил еды на неделю.

– Я не хочу, чтобы ты сейчас начинал возиться с ужином.

Ну пожалуйста, солнышко, давай сходим куда-нибудь.

Чистяков не торопясь снял куртку, достал из кармана очки и, надев их, стал пристально разглядывать жену.

– Что ты на меня так смотришь? Мне это не идет? – тревожно спросила Настя.

– Идет. Сидит хорошо.

– Тогда в чем дело?

– Это я тебя хочу спросить, в чем дело. Когда ты в нормальном состоянии, тебя в ресторан никаким калачом не заманишь, а уж о том, чтобы заставить тебя прилично одеться, и речи быть не может. Я смотрю, ты даже глаза накрасила.

– И губы, – добавила Настя.

– Вот я и хочу знать, что происходит. У нас с тобой какая-то годовщина, о которой я благополучно забыл?

– Нет.

– У тебя произошло какое-то событие, которое ты хочешь отметить?

Событие? Да, пожалуй. Разве изменение отношения к собственной жизни – это не событие? Происходит редко, да и то не с каждым. А тем более изменение отношения к собственной смерти. Но разве можно объяснить это Леше? Вообще-то можно, но нужно ли? Он испугается, начнет переживать, волноваться. С другой стороны, и не объяснять нельзя, если любишь человека, негоже держать его за болвана и играть втемную. Но, с третьей стороны, разговор этот серьезный и долгий, не затевать же его вот так, наспех, стоя на пороге.