Там, где ты

Бобби выглядел одновременно смущенным и раздраженным:

— Да был он там, черт подери!

При этих словах Ванда вынырнула из-за дивана.

— Что там у тебя случилось? — спросила я, заметив, как ее голова просовывается между мной и Бобби.

— Ты потеряла что-то еще? — промурлыкала она.

— Нет, не теряла, — возразила я, но снова ощутила холодок в затылке.

— Я никому не скажу, — прошептала она, выкатив глаза. — Честное слово!

Воцарилась тишина. Я уставилась на черную нитку, которая все вытягивалась и вытягивалась из штанины. Неожиданно и совершенно не к месту раздался оглушительный смех Бобби, самый удачный, самый высокий, громкий и заразительный, какой я слышала от него до сих пор.

— Спасибо, Бобби. Но я что-то не вижу особых причин для веселья.

Он не ответил.

— Бобби… — Вандин детский шепоток прошелестел у меня за спиной.

Я посмотрела на Бобби, заметила смертельную белизну лица, приоткрытый рот, словно слова почти застряли у него в горле, но в последнюю минуту все же докатились до губ и повисли на них, испугавшись и не решаясь вырваться наружу. Его глаза наполнились слезами, а нижняя губа задрожала, и я поняла, что Бобби и не думал смеяться. Это был смех, который прилетел оттуда, — ветер перенес его над верхушками деревьев и доставил прямо в комнату, где он и приземлился в пространстве между нами. Пока я пыталась все это переварить, дверь в комнату распахнулась, и на пороге появилась заспанная Хелена в халате, с волосами, заплетенными в косички, и крайне озабоченным выражением лица. Она застыла в дверях и внимательно всматривалась в Бобби, стараясь понять, правильно ли она все расслышала. Его взгляд все сказал, и она рванулась к нему, протянув руки. Плюхнувшись на диван, она прижала его голову к груди и стала укачивать, словно младенца. А он плакал и бормотал сквозь слезы что-то о том, что все его забыли.

Я отодвинулась на другой край дивана и продолжила вытягивать нитку. Она разматывалась и разматывалась, с каждой минутой, с каждым мгновением, проведенным в этом месте, становясь все длиннее, не в состоянии остановиться и перестать отрываться от шва.

Глава сороковая

Я пришла к выводу, что многочисленные нарушения равновесия в индивидуальной жизни каждого в конечном итоге приводят к большей сбалансированности на глобальном уровне. Вот что я имею в виду. Не важно, насколько несправедливой я считаю ту или иную вещь, достаточно присмотреться к ней в рамках более широкой картины, и сразу замечаешь, как четко она в нее встраивается. Папа был прав, когда говорил, что не существует бесплатной еды: за все приходится расплачиваться, причем чаще всего тебе самому. Если где-то удается что-то получить, значит, это что-то забрали из некоего другого места. Когда что-то теряется, оно обязательно где-нибудь обнаруживается. Обычно задают такой философский вопрос: почему с хорошими людьми случается плохое? В каждой скверной вещи я умею различить нечто позитивное. И наоборот — в каждой хорошей можно найти что-то плохое. Хотя, как правило, не всегда это сразу понимаешь или можешь разглядеть. Мы, люди, — результат жизни, а в ней всегда присутствует равновесие. Жизнь и смерть, мужчина и женщина, добро и зло, красота и уродство, победа и поражение, любовь и ненависть. Потери и находки.

За исключением рождественской индейки, которая стала папиным призом за победу в викторине литримского Армейского паба, когда мне было пять лет, он никогда в жизни ничего не выигрывал. Вплоть до дня, когда Дженни-Мэй Батлер пропала, а папе досталось 500 фунтов в блиц-лотерее. Возможно, к тому моменту ему уже давно причиталось что-нибудь хорошее.

Был летний день. От начала школьных занятий меня отделяла всего неделя, о чем было страшно даже помыслить. За те несколько месяцев, от которых оставалась всего неделя, я утратила всякое представление о времени, отвыкла вставать спозаранку каждое утро, чтобы идти в школу. Будни ничем не отличались от выходных. На несколько месяцев в году ужасные воскресные ночи становились такими же хорошими, как пятничные или субботние. Но вот наступил вечер воскресенья, и он оказался очень страшным, что было совершенно необычно для данного времени года. Шесть сорок вечера, еще светло, в нашем тупике полно играющих детей, обычно я тоже с ними, и мы не вспоминаем, какой сегодня день недели, но при этом твердо уверены, что, каким бы он ни был, все равно он классный, потому что завтра будет ровно такой же. Мама с бабушкой и дедушкой в садике перед домом наслаждаются последними теплыми лучами вечернего солнца. В этот день я сидела за кухонным столом и со страхом ожидала, когда зазвонит колокольчик у двери. Пила молоко, смотрела, как крутятся и крутятся в стиральной машине вещи, и пыталась распознать каждую тряпку, которая на мгновение мелькала в окошке, — просто чтобы ни о чем не думать.