Игра на чужом поле

– А если убийство все-таки заказное?

– Ты сам-то веришь в это?

– Если честно, то теперь уже не очень. Ребята три дня бьются, без халтуры, как следует – и ничего, ни малейшего намека. А жизнь показывает, что в этих случаях «намек» просвечивается уже в первые сутки. Другое дело, что раскрыть практически невозможно, но сам факт «заказа» бывает очевиден.

– Есть еще один вариант. Убийство Алферова – не заказное, но и не дело рук местной мафии. Некий случайный эксцесс. Может быть, твой Головин недалек от истины, и все дело в этих дурацких пари. Только не с моим участием. А может быть, в Городе завелась какая-то преступная группировка, не связанная с главной мафией, и бедный Коля совершенно случайно наступил им на мозоль. Тогда у нас есть шанс раскрыть преступление и не сломать при этом руки-ноги ни себе, ни местной милиции.

– Ну, ты даешь, Аська! – Коротков остановился и повернул Настю к себе лицом. – Не далее как вчера ты меня уверяла, что не хочешь иметь дело с Городским уголовным розыском, что ты на них обижена. А сегодня печешься об их благополучии, словно они тебе лучшие друзья и родные братья. Что с тобой? Простила или передумала?

– Не простила и не передумала. Но это совершенно разные вещи, Юрочка. Мои личные взаимоотношения с Сергеем Михайловичем и его ведомством – это вопрос несходства характеров и мировоззрений. Я ему не подчиняюсь, я нахожусь в отпуске, и меня очень трудно заставить им помогать, если я сама не хочу. Ну разве что официально отозвать из отпуска и отдать приказ на уровне высокого начальства. А подставлять их под удар своими действиями – это уже некрасиво. Мы с тобой – не инспекция по личному составу, чтобы выяснять, кто берет деньги от мафии, а кто – нет. Согласен?

– Пока не знаю, – честно ответил Коротков. – Я в таком ракурсе этот вопрос не рассматривал.

– А ты рассмотри. Подумай о том, что я сказала, поговори с местными ребятами. Может быть, тебе стоит убраться отсюда, пока не поздно, раз твоя версия все равно не подтверждается. Пусть живут как хотят. Не будем мы лезть не в свое дело. В общем, решай.

– Хитрая ты, Аська. Напридумывала черт знает что, понастроила умозаключений, а решать – мне.

– Ты же мужчина, – примирительно улыбнулась Настя.

– О! Вспомнила! Как обижаться на то, что тебя женщиной считают, так ты – первая! С логикой у тебя что-то не того, подруга.

Настя подняла на Короткова полные тоски глаза, вдруг ставшие огромными заледеневшими озерами.

– Я бога молю, Юрочка, чтобы убийство не оказалось связанным с городской мафией. Потому что мне страшно становится, когда я думаю о том, что с нами сделают, если мы, пусть даже случайно, подберемся к разгадке. Мафия-то одна, это и есть самое опасное. Некому будет жаловаться, не у кого просить защиты. Если бы хоть конкуренты были, мы бы выкрутились. А так… Может, я и офицер с Петровки, 38, но я еще и человек, умеющий просчитывать варианты. И я боюсь, Юра. Ты даже представить себе не можешь, как я боюсь этой монолитной единовластной мафии. Я свои силы оцениваю трезво. Реакция у меня – не очень, да и вообще я умею только работать с информацией. Я с ними не справлюсь. Ну да, я трусиха. Да, я достойна всяческого порицания. Но я прошу тебя, Юрочка, я умоляю тебя, подумай над моими словами и прими решение.

– А что, если Колобку позвонить, посоветоваться?

– Ну правильно. Я – баба, ты – мужик, зато он – начальник, – рассмеялась Настя, но как-то невесело.

Но до звонка Гордееву дело не дошло. Потому что на следующее утро в Горотделе Коротков узнал нечто такое, что заставило его призадуматься.

Глава 9

День десятый

«Этот человек, которого я так старался позабыть и который как раз по этой причине вторгался в мою память снова и снова, как навязчивая песенка или броская фраза рекламы, которую повторяешь против собственной воли, этот человек начиная с сегодняшнего дня больше не будет меня тревожить. Я сам так решил.

Ханин».

Текст отпечатан на машинке, листок сложен пополам, внутри – фотография Николая Алферова. На конверте – адрес Городского управления внутренних дел. Штемпель вчерашний – 28 октября.

Коротков остолбенело разглядывал послание и фотографию.

– Откуда это взялось?

– Получили вчера вечером, – ответил Головин. По его лицу было видно, что он и сам удивлен не меньше Короткова, но старается виду не показывать.

– Кто такой Ханин?

– Ханин Борис Владимирович доставлен вчера в морг городской больницы. Самоубийство. Выпил пятьдесят таблеток люминала. Обнаружен у себя дома двоюродной сестрой, которая пришла поздравить его с днем рождения и открыла дверь своим ключом.