Сезон мошкары

Потянув за цепочку, Кевин приблизил к себе джинсы так, чтобы можно было открепить цепочку от ременной петли. Затем, оттолкнувшись ногой, он сделал гигантский шаг к двери. Ничто не скрипнуло. Дыхание Леона было прежним — медленным, размеренным. Еще один шаг. Ни скрипа. Теперь он был возле двери и выскользнул наружу. Дверь он беззвучно прихлопнул, но запирать не стал.

Спрыгнув с крыльца, он молнией метнулся к задам хижины.

Теперь надо взять побольше наркотика, чтобы хватило до понедельника, а там уж я буду чист и трезв как стеклышко. До конца жизни. Никаких поблажек себе, никаких временных послаблений. Я больше не могу. Хватит. Мысль о выздоровлении так прочно укоренилась во мне, что я даже физически начинаю чувствовать, что выздоравливаю.

На самом же деле минуту спустя он, стоя на крыльце хижины, где хранился неприкосновенный запас, всовывал в замок ключ Леона. Он окинул внимательным взглядом хижину Рыжего Медведя. Света в ней по-прежнему не было. Внезапно ему представился Рыжий Медведь, как он выскакивает из двери с разделочным ножом в руке, бормоча нараспев, как он это делал в тот вечер, когда принесли в жертву свинью.

Эта хижина пахла иначе, чем остальные. Она была цементной, и запах был как в погребе. Даже окна были заложены цементными блоками. Внутри они поддерживали видимость сарая — стояли грабли, косилка, ведро с черпаком. А в дальнем углу к стене был прислонен открытый мешок с цементом. Ничто не должно было пробудить любопытства случайно вторгшегося сюда охотника за пейзажами.

Кевин сразу же направился к мешкам с цементом и запустил руку внутрь. Наркотика оказалось больше, чем он предполагал. Видимо, Рыжий Медведь пополнил запас, не уведомив их, потому что мешочков на одну унцию было три — запамятовать Кевин не мог. Представлялся редкий шанс. Что, если взять все три мешочка? Смыться отсюда прямо сейчас и продать порошок в Торонто? Подзаработать лишнее, поколоться во время переходного периода.

Не сходи с ума, сказал он себе. Возьми, чтоб хватило до конца недели. Он вскрыл все три мешочка и взял из каждого по ложке. Ладно, возьмет еще одну — на удачу. Вытащил принесенный с собой маленький пакетик кукурузного крахмала и добавил по ложке в каждый мешочек. И запечатал их опять. Потом потряс мешочки, чтоб порошки смешались, и поместил их обратно в мешок с цементом.

За спиной послышался звук.

Кевин резко обернулся. Стоя у него за спиной, Рыжий Медведь целил в него вилами.

— Господи! — воскликнул Кевин. — Как же ты меня испугал! Мне показалось, кто-то ходит в хранилище, и я пришел прове…

Рыжий Медведь улыбнулся:

— Где ты взял ключ, Кевин?

— Ключ? Да это ключи Леона. Я пошел разбудить его и вижу, ключи еще в двери. Напился он, что ли, накануне? Я никак не мог его добудиться.

— Нет. Когда мы с ним распрощались, он был совершенно трезв.

Кевин пожал плечами:

— Так или иначе, товар на месте и все в порядке.

— Я мог бы проткнуть тебе горло этими вилами и глядеть, как ты исходишь кровью.

— Нет, не надо, зачем же…

— А хочется, Кевин. Очень хочется. Но я возьму себя в руки.

— Ладно, успокойся, — сказал Кевин. — Может, мне уйти?

— А возьму я себя в руки потому, что настало время принести новую жертву.

— О нет, не стоит нам это обсуждать, друг. Я пойду, ладно?

— И этой жертвой станешь ты, Кевин. Тогда я могу быть уверенным, что ты работаешь на нас. А не против нас. Ты твердо перейдешь на нашу сторону. Как Вомбат Гатри.

Кевин бросился бежать. Рыжий Медведь сделал движение вилами, и бок Кевина обожгла жгучая боль. Но он не остановился. И выбежал за дверь. Он готов был уже спрыгнуть с крыльца, когда что-то обрушилось на его затылок, рот наполнился песком и все померкло и стало черным, как будто задули фитиль.

39

В Кризисном центре лучше, чем в больнице, решила Терри. Во-первых, лучше само помещение — большой старый дом, в котором когда-то, видимо, жили богатые люди, возможно, семейство какого-нибудь железнодорожного магната, потому что располагался дом на углу улицы, называемой Вокзальной, и когда детектив Кардинал вез ее в Центр, они проезжали закопченное и заколоченное здание вокзала. Судя по количеству комнат, в семье, наверное, было около десяти детей, и Терри даже пожалела эту викторианскую мученицу, жену магната, наверняка вертевшуюся как белка в колесе всю свою жизнь, работавшую как проклятая, чтобы потом умереть, рожая одиннадцатого ребенка.