Такая, блин, вечная молодость

   Вот и удивительно, что Белла Попова повела себя как алкоголичка, у которой соседи по коммунальной квартире свистнули единственный стакан, – взяла да и ударила по башке сковородкой.

   Я чувствовала, что мне не хватает информации. Надо еще с кем-нибудь поговорить. Но с кем?

   Уже ни на что не надеясь, я позвонила Марине Кирьяновой. Неожиданно трубку сняли.

   – Я слушаю, – отозвалась женщина.

   – Мне нужна Марина Александровна.

   – Я слушаю, – повторила дама.

   Я опять запела песню о том, что являюсь начальником отдела по работе с клиентами и провожу опрос.

   – У меня нет на это времени, – решительно заявила Марина Александровна, явно намереваясь повесить трубку.

   – Постойте! – закричала я. – У меня есть для вас выгодное предложение. Скидка 20 процентов на услуги клиники, если вы согласитесь участвовать в опросе.

   – Сколько?!

   Я испугалась, что предложила мало.

   – От двадцати до пятидесяти процентов, в зависимости от сложности операции.

   – На ринопластику сколько?

   – Пятьдесят.

   Слышал бы меня господин Дебрянский! Его бы инфаркт хватил! А сам виноват: нечего экономить на персонале и пускать в клинику кого ни попадя.

   – Хорошо, задавайте ваши вопросы.

   – Извините, – с достоинством сказала я, – но скидка пятьдесят процентов – это не кот чихнул. Неужели вы надеетесь сэкономить такую сумму, только ответив на пару вопросов по телефону?

   – Чего же вы от меня хотите? – удивилась Кирьянова.

   – Это должно быть глубинное интервью. – Откуда у меня выскочил этот термин? Без понятия. – То есть развернутая беседа при личной встрече.

   – А это надолго?

   – Как минимум на час. Но лучше рассчитывайте на два.

   После секундного колебания Марина сказала:

   – Я согласна. Когда мне подъехать в клинику?

   Ой, это я не продумала!

   – Клиника закрыта на санитарную обработку, – мгновенно соврала я, – на месяц.

   – А что такое? – всполошилась Кирьянова. – Тараканы? Крысы?

   – Инфузория-туфелька расплодилась, просто сладу с ней нет. Она не опасна, но когда достигает определенной концентрации, правила СНиПов требуют проводить санитарную обработку помещения.

   Понятия не имею, кто такие СНиПы, видела такую вакансию в газете – инженер по СНиПам [8 - СНиП – санитарные нормы и правила.]. Или это был инженер КИПиА [9 - КИПиА – контрольно-измерительные приборы и средства автоматизации.]? А-а, ерунда, главное – звучит солидно. А «туфелька» – так мило, по-домашнему.

   – Если не возражаете, мы могли бы поговорить у вас дома, – сказала я.

   Собеседница замялась.

   Я надавила:

   – Нет, конечно, вы можете ждать месяц, только боюсь, что к тому времени опрос уже закончится. И скидка в пятьдесят процентов тоже.

   – Давайте прямо сегодня, – решительно сказала Кирьянова.

   Я уточнила ее адрес, спросила, как лучше добраться общественным транспортом, и заверила, что буду через сорок минут.

Глава 27

   Однако мне понадобилось полтора часа, чтобы доехать из центра в Новокосино. Есть такой район в Москве, расположен за МКАД. Если вы там не были, то абсолютно ничего не потеряли. Совершеннейшая дыра, застроенная панельными домами. К тому же здесь ужасная криминальная обстановка. Трех моих подруг в разное время ограбили в Новокосино – ударили по голове и вырвали сумочку. Может, это и совпадение, но, согласитесь, неприятное.

   Дом, в котором жила Кирьянова, тоже был панельным, с маленькими тесными квартирами. Я это знаю потому, что живо интересуюсь квартирным вопросом, изучила планировку всех типовых серий.

   Я удивилась: с помощью тех денег, которые Марина Александровна оставила в «Мисс Нефертити», можно было легко обменяться на более престижный район, рядом с метро. По-моему, лучше иметь лопоухие уши, но зато жить в хорошей квартире, чем обитать с идеальными ушными раковинами у черта на куличках. Впрочем, кто бы говорил! Ох, Люся, у тебя вообще нет собственного угла, а ты еще имеешь наглость рассуждать о чьей-то непрактичности!

   Марина Кирьянова выглядела на двадцать с «хвостиком», хотя я-то знала из медицинской карты, что ей 31 год. Она была очень красивой девушкой, но что-то в ее внешности меня насторожило. Нечто неуловимое, не поддающееся описанию.