Такая, блин, вечная молодость

   Мне почти удалось заснуть, когда звонок раздался опять. Одновременно дверь затряслась под ударами. Господи, такое ощущение, будто настал конец света!

   – Да иду я, иду!

   Я сползла с дивана и поплелась к двери.

   – Кто там? – Я припала к дверному глазку и попыталась рассмотреть лестничную площадку.

   Довольно бессмысленное занятие, если учесть, что зрение у меня «минус пять», а линзы лежат в ванной. Я увидела какое-то расплывшееся свиное рыло вместо лица.

   – Открывайте, мы из домоуправления! – раздался свирепый женский голос. – Нам надо проверить стояки с горячей и холодной водой!

   – Вы в своем уме? В такую-то рань?! – возмутилась я, накидывая плащ поверх пижамы.

   – А позже никого не застать, все на работе! – вопила дама. – В подъезде висело объявление, вас предупреждали! Открывайте, иначе отключим воду!

   И пока я возилась с ключами, дама продолжала громко возмущаться:

   – Ну что за люди! Для них же стараешься, а они двери не открывают! Вот отключим воду, тогда будете знать! Дом находится в аварийном состоянии, а они слесарей не пускают!

   Наконец я справилась с замком и открыла дверь. И сразу же мне в лицо ударила струя из газового баллончика. Глаза пронзила острая боль, я стала задыхаться. Кто-то толкнул меня на пол, навалился сверху. Я почувствовала, что мои руки связывают скотчем, потом то же самое проделали с ногами. Все это время из моих глаз лились слезы, и я безостановочно кашляла.

   Наконец мне удалось восстановить дыхание и приоткрыть глаза. Я лежала на полу, надо мной нависла женщина. Господи, что это? Опять свиное рыло. Тут я догадалась, что она надела новогоднюю маску поросенка.

   – Белла, это вы? – прохрипела я. – Я вас узнала!

   Женщина молчала.

   – Вы хотите меня убить?

   Поросенок весело улыбался.

   – А как вы это сделаете? – допытывалась я.

   Вместо ответа Белла вывернула до упора конфорки на плите. Квартира у меня «элитная», гостиничного типа. Чтобы попасть на кухню, достаточно сделать от входной двери один шаг. Значит, вот что она задумала – избавиться от меня и продолжать жить как ни в чем не бывало!

   Я принялась лихорадочно соображать. Плита старенькая, всего две конфорки, причем одна не работает. Газ еще не скоро заполнит квартиру. Значит, у меня есть время. Может, попытаться разжалобить убийцу?

   – Вы знаете, Белла Анастасовна, мне совсем не хочется умирать. Я и не жила-то толком! У меня же еще все впереди!

   Поросенок насмешливо хрюкнул.

   – Да, я понимаю, что вы хотите сказать. Мол, тебе уже за тридцать, ты профукала свой шанс. Лермонтов умер в двадцать семь лет, Есенин – в тридцать, Шуберт – в тридцать один. Да, я многое упустила, но я верю, еще не все потеряно! Теперь я буду ценить каждое мгновение. Я даже похудею!

   Поросенок скептически покачал головой.

   – Правда-правда, – тараторила я, – я возьму себя в руки! Перестану лопать конфеты и пирожные, запишусь на фитнес. Вы ведь правильно тогда говорили, что причину обжорства надо искать в голове, помните? Я наплевательски относилась к своему телу, потому что мне вообще не нравилась моя жизнь. Я думала, что в ней нет ничего хорошего. Но теперь-то я поняла, что это не так! Пока ты жив, перед тобой открыты все двери, для тебя нет ничего невозможного! О, как я это сейчас понимаю!

   Круглая розовая мордочка бесстрастно взирала на меня.

   Тут меня осенило:

   – Да ведь вы таким же образом убили Стефанию! Сначала прыснули в лицо газовым баллончиком, потом связали ее и открыли газ! Я права?

   Белла решительно взяла в руки скотч и заклеила мне рот.

   До меня запоздало дошло, что надо было звать на помощь. А я-то, дура, завела разговоры по душам!

   Ну вот и закончилась моя молодая жизнь! Сейчас Белла уйдет, подождет пару часов, пока газ отравит каждую клеточку моего организма, потом вернется и снимет скотч. И все будут думать, что я покончила с собой от невыносимости бытия.

   Интересно, как отреагируют на это известие коллеги?

   Редактор Лена наверняка заявит:

   – Странная она была, эта Лютикова. Я давно подозревала, что у нее депрессия.

   – Будешь тут в депрессии, – в тон ей отзовется Катя, – когда весишь центнер!

   И курьер Варвара обязательно вставит свои пять копеек:

   – О покойниках, конечно, плохо не говорят, но Люська, доложу я вам, ужасно безвкусно одевалась.