Глухая стена

Эти выводы не содержали ничего нового. Только на сей раз он полностью осознал то, о чем прежде лишь смутно догадывался.

В случившемся вообще не было случайностей. Чертеж лежал на столе, потому что Тиннес Фальк им пользовался. В свою очередь не случайность и то, что Соня Хёкберг убита именно на силовой подстанции.

Это своего рода жертвоприношение, думал он. В тайной комнате Тиннеса Фалька находился алтарь. С портретом Фалька вместо иконы. Соню Хёкберг не просто убили. В известном смысле ее еще и принесли в жертву. Чтобы подчеркнуть уязвимость и слабое место. На Сконе набросили черный покров - и все остановилось.

При мысли об этом он поежился. Ощущение, что и сам он, и его коллеги по-прежнему топчутся в пустоте, резко усилилось.

Комиссар наблюдал за людьми, подходившими к банкомату. Раз можно парализовать энергоснабжение, то наверняка можно парализовать и банкоматы, подумалось ему. И бог его знает, что еще можно остановить, перенаправить или отключить. Пункты управления полетами и железнодорожные стрелки, водопроводы и электросети. Все это под угрозой сбоя. При одном условии: преступник должен знать слабое место, где уязвимость становится реальной аварией.

Он пошел прочь. Позабыв про книжный магазин. Вернулся в управление. Ирена хотела что-то сказать, но комиссар только рукой махнул: дескать, потом. В кабинете бросил куртку на посетительское кресло и, садясь, придвинул к себе блокнот. За несколько минут снова проанализировал все события. На сей раз с совершенно других позиций. Вдруг обнаружится какое-нибудь указание на то, что под всем этим кроется некий изощренный, тщательно спланированный саботаж? Вдруг саботаж и есть искомая подоплека? Опять ему вспомнился давний эпизод с задержанием Фалька, выпустившего на волю норок. Может, и тут таится нечто много большее? Может, это была репетиция, подготовка к каким-то грядущим акциям?

Отбросив ручку и откинувшись на спинку кресла, он отнюдь не был уверен, что отыскал зацепку, которая сдвинет расследование с мертвой точки. Впрочем, по крайней мере такая возможность достаточно реальна. Хотя убийство Лундберга в эту схему совершенно никак не вписывается. А началось-то все именно с него. Может, события вышли из-под контроля? Стали развиваться не по плану? И пришлось срочно принимать меры? Мы уже сейчас предполагаем, что Соню Хёкберг убили затем, чтобы она не выдала какую-то информацию. Но зачем у трупа Фалька отрезали пальцы? Опять-таки в стремлении что-то скрыть.

Правда, есть и другая возможность, внезапно подумал он. Если Соню Хёкберг действительно принесли в жертву, то не исключено, что и отрезанные пальцы связаны с неким ритуалом.

Валландер вновь перебрал все события. И попробовал пойти еще дальше. Что, если убийство Лундберга не связано с последующими происшествиями? Что, если смерть таксиста, по сути, была ошибкой?

Еще полчаса размышлений - и он опять приуныл. Не надо спешить с выводами. Картина не складывалась.

Тем не менее он как будто бы немножко продвинулся вперед. Уяснил себе, что возможностей трактовки событий и их взаимосвязей гораздо больше, чем ему представлялось до сих пор.

Валландер встал, собираясь наведаться в туалет, когда в дверь постучали. Анн-Бритт.

Она сразу перешла к делу:

- Ты оказался прав. У Сони Хёкберг был парень.

- Как его зовут?

- Имя-то я знаю, а вот где он находится - нет.

- Почему?

- Похоже, он исчез.

Валландер посмотрел на нее и опять сел.

Было без четверти три пополудни.

25

Впоследствии Валландер неизменно будет считать, что в тот день, слушая Анн-Бритт, допустил ошибку, одну из самых серьезных в своей жизни. Когда она рассказала, что у Сони Хёкберг все ж таки был парень, он должен был сразу смекнуть, что в этой истории есть странность и что Анн-Бритт раскопала не всю правду, а только половину. А полуправды, как известно, имеют тенденцию оборачиваться полным враньем. Словом, он не заметил того, что должен был увидеть. Заметил совсем другое, след, верный лишь отчасти.

За эту ошибку заплачено дорогой ценой. В мрачные минуты Валландер думал, что она послужила одной из причин гибели человека. А могла бы вообще привести к катастрофе, которой, к счастью, не случилось.

Утром в понедельник 13 октября Анн-Бритт задумала выяснить все касательно парня, который, вероятно, был-таки у Сони Хёкберг. И для начала решила еще раз потолковать с Эвой Перссон. Прокуратура и ведомство по делам несовершеннолетних по сию пору пребывали в сомнениях, где именно следует находиться девчонке, пока идет дознание. Предварительно сошлись на том, что она будет сидеть дома под охраной. Определенную роль тут сыграл инцидент в управлении, к несчастью заснятый фоторепортером. Кое-кто наверняка бы поднял жуткий крик, если бы Эву Перссон оставили под арестом в полицейском управлении или иной кутузке. Потому-то Анн-Бритт беседовала с девчонкой у нее дома. Она разъяснила Эве (та казалась менее холодной и враждебной), что, рассказав все начистоту, она сама абсолютно ничем не рискует. Но Эва упрямо твердила, что ей ничего такого не известно. Про Калле Рюсса, с которым Соня раньше встречалась, она уже рассказала, а больше, мол, ни о ком знать не знает. Анн-Бритт по-прежнему сомневалась в искренности Эвы. Однако ничего не добилась и прекратила допрос. А перед уходом немного поговорила с Эвиной матерью наедине. На кухне, при закрытых дверях. Мамаша еле шептала, будто начисто потеряла голос, и Анн-Бритт предположила, что девчонка подслушивает под дверью. Ни о каком парне старшая Перссон тоже не слыхала. Однако винила Соню Хёкберг буквально во всем. Это она убила беднягу таксиста. Ее дочь не виновата. Мало того, еще и стала жертвой этого жестокого полицейского по имени Валландер.