Глухая стена

Валландер остановил его:

- Погоди. Что нам известно об этих группировках? В частности, о так называемых веганистах? И всех прочих.

- По словам Ханссона, это что-то вроде рокерских шаек, только поблагороднее. Они громят лаборатории, где проводят опыты на животных.

- Не очень-то справедливо.

- А кто вообще может обвинить Ханссона в справедливости?

- Все-таки я думал, это совершенно бескровные группировки. Гражданское неповиновение без насилия.

- Зачастую так и есть.

- А как же Фальк?

- Нет никаких доказательств, что его убили. Не забывай.

- Но Соня Хёкберг убита. И Лундберг тоже.

- По сути, это свидетельствует лишь об одном: мы понятия не имеем, что за всем этим стоит.

- Роберт Мудин справится?

- Трудно сказать. Но я, понятно, надеюсь.

- Он по-прежнему твердит, что цифра двадцать очень важна?

- Да. Тут он уверен. Я только наполовину понимаю его объяснения. Но он очень убедителен.

Валландер глянул на свой календарь:

- Сегодня у нас четырнадцатое. Без малого через неделю будет двадцатое.

- Если цифра двадцать обозначает именно эту дату. Мы же не знаем.

Валландер вдруг кое-что вспомнил:

- От «Сюдкрафта» мы ничего больше не слыхали? Они должны были провести внутреннее расследование. Как преступник проник на подстанцию? Почему калитку взломали, а дверь отперли?

- Этим занимается Ханссон. Но «Сюдкрафт» явно относится к этому очень серьезно. Ханссон подозревает, что полетит не одна голова.

- Вопрос в том, достаточно ли серьезно мы сами отнеслись к этому, - задумчиво протянул Валландер. - Как Фальк сумел добыть чертеж? И зачем?

- Сплошной туман, - посетовал Мартинссон. - Разумеется, возможность саботажа исключать никак нельзя. От выпущенных на свободу норок до обесточивания целых регионов шаг-то, пожалуй, невелик. По крайней мере, при известном фанатизме.

Валландер ощутил новый прилив беспокойства:

- Кой-чего я опасаюсь, а именно цифры двадцать. Вдруг она все-таки указывает на двадцатое октября? Что должно случиться в этот день?

- Разделяю твои опасения, - отозвался Мартинссон. - Но, как и ты, теряюсь в догадках.

- Может, стоит потолковать с «Сюдкрафтом»? Пускай хотя бы проверят свою готовность к чрезвычайным ситуациям.

Мартинссон с сомнением кивнул:

- Вообще-то возможен и совсем другой подход. Сперва норки. Потом трансформатор. Что дальше?

Ответа нет.

Мартинссон ушел. А Валландер ближайшие несколько часов разбирал горы документов, скопившиеся на столе. И заодно мысленно искал, не упустил ли чего. Увы, упущений он не нашел, только убедился, что они по-прежнему блуждают в пустоте.

Под вечер Валландер собрал группу на совещание. Мартинссон поговорил с Викторссоном. И Юнаса Ландаля уже искали - не только в Швеции, но и за ее пределами. Вдобавок польская полиция откликнулась очень быстро, прислала телекс. Ландаль действительно прибыл в Польшу в тот день, когда сосед последний раз видел его на Снаппханегатан. Отметки о выезде из страны польская полиция не обнаружила. Однако Валландер все же сомневался, что Ландаль находится в Польше. Интуиция подсказывала, что это не так. Анн-Бритт перед совещанием успела поговорить с Эвой Перссон насчет жевательной резинки. Эва подтвердила, что Соня иногда жевала лимонную резинку. Хотя не могла припомнить, когда это было последний раз. Нюберг скрупулезно обследовал всю машину и отослал на экспертизу огромное количество пластиковых пакетиков с волокнами и волосками. Только экспертиза может подтвердить, что Соня Хёкберг в самом деле ездила в автомобиле Ландаля. И как раз по этому поводу между Мартинссоном и Анн-Бритт периодически разгорался бурный спор. Если Соня Хёкберг и Юнас Ландаль действительно встречались, то вполне естественно, она могла ездить в его машине. И если даже удастся установить сей факт, все равно доказать, что именно эта машина доставила ее на трансформаторную подстанцию, невозможно.

Валландер в спор не встревал. Оба неправы. И оба устали. В конце концов спор иссяк сам собой. Ханссон прокатился в Векшё действительно совершенно попусту. Вдобавок заехал не туда и заметил это слишком поздно. Папаша Эвы Перссон обитал в невообразимой халупе неподалеку от Висланды. Когда Ханссон все ж таки разыскал его, он уже здорово нагрузился и ничего мало-мальски полезного сообщить не мог. В довершение всего, упоминая имя дочери и будущее, которое ее ждет, каждый раз ударялся в слезы. Ханссон поспешил поскорей уехать.