Глухая стена

- Задрали бы юбки повыше, и он бы сам остановился. А мы бы кое-что предложили.

- Что же именно?

- А вы как думаете?

- Значит, вы бы попытались заманить его сексом?

- Блин, словечки у вас!

Лётберг поспешно подался вперед:

- Ты бы выражалась поаккуратнее.

Соня Хёкберг посмотрела на адвоката:

- Как хочу, так и выражаюсь.

Лётберг пожал плечами. Валландер решил продолжить, и поживее:

- Но за рулем такси был пожилой человек. Вы велели ему остановиться. Что случилось потом?

- Я стукнула его по голове. А Эва ударила ножом.

- Сколько раз ты его стукнула?

- Не помню. Несколько раз. Я не считала.

- Ты не боялась, что он умрет?

- Нам были нужны деньги.

- Я спросил не об этом. Я спросил, сознавала ли ты, что он может умереть.

Соня Хёкберг пожала плечами. Валландер ждал, но она молчала. А он чувствовал, что в данный момент не в силах повторить этот вопрос еще раз.

- Ты говоришь, вам были нужны деньги. Для чего?

Вот она опять, легкая неуверенность, миг колебания перед ответом.

- Да так, ни для чего особенного, я же сказала.

- Что было дальше?

- Мы забрали бумажник и мобилу и пошли домой.

- Что вы сделали с бумажником?

- Деньги мы поделили, а бумажник Эва выбросила.

Валландер полистал мартинссоновские бумаги. В бумажнике Юхана Лундберга было примерно 600 крон. Его нашли в урне, там, где указала Эва Перссон. Мобильник взяла Соня Хёкберг, он был изъят у нее дома.

Валландер выключил диктофон. Соня Хёкберг наблюдала за ним.

- Теперь я могу пойти домой?

- Нет. Тебе девятнадцать. Иными словами, тебя можно привлечь к уголовной ответственности. Ты совершила тяжкое преступление. И останешься под следствием.

- Что это значит?

- Будешь сидеть за решеткой.

- Почему?

Валландер посмотрел на Лётберга. Потом встал:

- Думаю, адвокат тебе объяснит.

Валландер вышел из комнаты. Чувствовал он себя паршиво. Соня Хёкберг не притворялась. Она вправду была совершенно невозмутима. Он зашел к Мартинссону, тот разговаривал по телефону, но жестом указал на посетительское кресло. Валландер сел и стал ждать. Ему вдруг захотелось курить. Такое случалось редко, однако встреча с Соней Хёкберг здорово его вымотала.

Мартинссон закончил свой разговор:

- Ну как?

- Она все признаёт. И совершенно хладнокровна.

- Точь-в-точь как Эва Перссон. А ведь той всего-навсего четырнадцать.

Валландер взглянул на Мартинссона едва ли не умоляюще:

- Что вообще происходит?

- Не знаю.

Комиссар заметил, что Мартинссон злится.

- Черт побери, две молоденькие девчонки!

- Да. И похоже, они ничуть не раскаиваются.

Оба замолчали. На миг Валландер почувствовал себя совершенно опустошенным. В конце концов Мартинссон нарушил тягостную тишину:

- Теперь тебе понятно, почему я так часто думаю об уходе из полиции?

Валландер снова ожил:

- А тебе самому понятно, почему так важно не делать этого? - Он встал, подошел к окну. - Как Лундберг?

- Без изменений. Состояние критическое.

- Мы должны разобраться в этой истории. Независимо от того, выживет он или умрет. Напали они на него из-за денег, которые требовались им для какой-то определенной цели. А может быть, дело вообще совсем не в этом.

- В чем же тогда?

- Не знаю. Просто у меня такое ощущение, что тут все куда глубже. Но пока не могу сказать ничего конкретного.

- Все ж таки, скорей всего, они просто малость захмелели, а? И решили раздобыть деньжат. Не думая о последствиях.

- Почему ты так думаешь?

- В любом случае я уверен, что деньги им были нужны не «в общих чертах».

Валландер кивнул:

- Возможно, ты прав. Я и сам рассуждал так же. Но мне хочется знать, на что им требовались деньги. Завтра поговорю с Эвой Перссон. С родителями. Ни у той, ни у другой парня не было?

- Эва Перссон сказала, что у нее есть парень.

- Но не Хёкберг?

- Нет.

- По-моему, она врет. Есть у нее парень. И надо его разыскать.

Мартинссон записал.

- Кто этим займется? Ты или я?

- Я, - не раздумывая, сказал Валландер. - Хочу понять, что творится в этой стране.

- Мне же легче.

- Рано радуешься. Всем придется попотеть - и тебе, и Ханссону, и Анн-Бритт. Необходимо разобраться в подоплеке этого преступления, то бишь покушения на убийство. Или убийства, если Лундберг умрет.

Мартинссон показал на горы бумаг у себя на столе.

- Понятия не имею, как я разгребу эти завалы. Тут есть дела, начатые еще два года назад. Иногда просто руки чешутся отослать все стокгольмскому начальству: пускай объяснят, как с этим справиться.