Смерть ради смерти

– Вот видите. Пойдемте вместе на кухню, у меня там стоит диванчик, вы приляжете, а я буду вас потчевать всякими вкусными вещами.

– Мне надо позвонить.

– Конечно, конечно. Телефон на кухне, и, кстати, подключите его.

– А он что, выключен? – удивился Миша.

– Разумеется. Мы же с вами занимались серьезным делом. Разве у нас могло что-нибудь получиться, если бы каждые пятнадцать минут звонил телефон?

– Какая вы умница! – восхищенно произнес Доценко, втыкая вилку в розетку и набирая номер.

– Я очень старалась, – обворожительно улыбнулась Шитова. – Мне хотелось вам помочь.

– Это я, – сказал Миша в трубку. – У нас получился Лысаков. Да, Геннадий Иванович Лысаков. В пять? – Он бросил взгляд на часы. – Хорошо, Анастасия Павловна, в пять возле Института.

Он положил трубку и виновато посмотрел на Шитову.

– Надежда Андреевна, мне придется просить вас еще об одном одолжении. Мы с вами должны к пяти часам подъехать в одно учреждение. Пробудем там самое большее час, и я отвезу вас домой. Вы сможете?

– При одном условии. Вы сейчас снова отключите телефон, – откликнулась Шитова, доставая из холодильника многочисленные свертки и пакеты.

– Зачем? Нам предстоит еще одно серьезное дело? – пошутил Доценко, прекрасно понимая, что за этим последует, и точно так же понимая, что не имеет ничего против.

– Еще какое серьезное. Ухаживать за усталым сыщиком и кормить его – это самое серьезное дело на свете.

– А можно процесс кормления разбить на два этапа? – невинно поинтересовался он. Сейчас все станет ясным. Он даст сигнал, внешне вполне безобидный, и, если Шитова захочет, она ответит, а если не захочет – сделает вид, что не заметила. – Первый этап провести до ухаживания, а второй – после.

Надежда подняла на него выразительные темные глаза, посмотрела долго и внимательно, потом чуть заметно улыбнулась.

– Можно. Если не возражаете, первый этап сделаем максимально облегченным, чтобы вы не уснули во время ухаживания.

Миша вдруг перестал ощущать голод и усталость, он думал только о том, что перед ним стоит в полураспахнутом халате славная молодая женщина с потрясающими ногами и огромными темными глазами, которой он явно нравится и которая нравится ему, и как редко случается, что люди бывают так расположены друг к другу, а до пяти часов еще так далеко…

Он протянул руку, вынул из ее рук нож, которым она приготовилась что-то резать, и ласково сжал теплые нежные пальцы.

– Я не буду возражать, если первый этап мы вообще пропустим, – шепотом сказал он.

3

Вадим Бойцов подумал, что со вчерашнего дня не может смотреть в глаза своему начальнику Игорю Супруну. Казалось бы, ничего не изменилось, выволочки от Игоря Константиновича он и раньше получал, и несогласие свое с позицией начальства, бывало, не скрывал, но никогда после этого не нарушалась между начальником и подчиненным та атмосфера дружелюбия, которая позволяла Супруну уважать Бойцова и доверять ему. А после вчерашнего разговора в машине все стало по-другому. Бойцов даже не отдавал себе отчет в причинах этих перемен, но он чувствовал их, как животное, которое предчувствует землетрясение и бежит в безопасное место, не зная, почему и зачем оно бежит.

– Слушаю вас, Игорь Константинович, – произнес он, глядя в окно, за которым скучно висел туманный весенний день.

– Люди Мерханова какое-то время не будут беспокоить Каменскую, так что если ты собираешься с ней еще работать, имей это в виду. Те наемники, которых ты видел, сегодня ночью доставлены в Институт Склифосовского с острым пищевым отравлением. Разумеется, все четверо скончались. Если Мерханов на этом не успокоится, то ему нужно время, чтобы найти других исполнителей, а им, в свою очередь, понадобится время, чтобы понаблюдать за Каменской. Я думаю, в течение ближайшей недели она будет в безопасности. Сообщаю тебе на всякий случай, вдруг пригодится.

– Я учту, – бесцветным голосом ответил Бойцов, по-прежнему не глядя на начальника.

– Теперь другое. Встретишься сегодня с Литвиновой, заберешь у нее слепки с ключей. Она должна будет сказать тебе, какие у нашего разработчика планы на праздник. Нужно будет посмотреть в его квартире, нет ли там улик, которые мы можем подсунуть людям с Петровки. Вопросы есть?

– Нет.

– Тогда иди.

Бойцов вышел от начальника и пошел к себе, угрюмо размышляя о том, что не может отделаться от всего рассказанного Каменской. Супрун прав, престиж страны – дело такое важное, что в сравнении с ним меркнет многое другое. Но и Каменская права, страна, которой наплевать на страдания живущих в ней людей, не достойна того, чтобы кто-то боролся за ее престиж. Но если не поддерживать престиж, страна потеряет лицо в глазах мирового сообщества, не получит кредитов, значит, экономика не встанет на ноги, жизнь будет становиться все хуже и тяжелее, и живущие в стране люди будут страдать все больше. А если в данном конкретном случае поставить интересы престижа выше других, то страдать будет только небольшая часть населения – те, кому не повезло жить в Восточном округе столицы. И даже не во всем округе, а лишь на некоторой части его территории. Так что при такой постановке вопроса прав Супрун. Но если вспомнить, что эта небольшая часть населения расплачивается за поддержание престижа страны своим здоровьем и даже жизнью, то выходит, что права все-таки Анастасия. А вдруг она его обманывает? Вдруг фотографии, которые она ему показала, не имеют никакого отношения к злополучной «обратной петле»?