Он поедет в Восточный округ и сам посмотрит, что там происходит. Походит вечером по улицам, потолкается возле баров и дискотек, понаблюдает за пьяными, поговорит со стариками, которые всегда рады любому собеседнику. Он поедет туда и посмотрит своими глазами. И если окажется, что Каменская сказала правду, ему придется принимать решение, самое, наверное, трудное в своей жизни, но и самое главное.
4
Они подъехали к Институту почти одновременно – Коротков на белой с голубой полосой служебной машине и Доценко, который приехал вместе с Шитовой на ее автомобиле. Посовещавшись несколько минут, они вошли в здание и отправились прямиком в кабинет директора Института Николая Николаевича Альхименко. Коротков зашел к директору, а Шитова и Доценко молча сидели в приемной напротив секретаря, которая беспрерывно отвечала на телефонные звонки.
Загорелась лампочка переговорного устройства, секретарь щелкнула переключателем.
– Слушаю, Николай Николаевич.
– Пригласите ко мне Лысакова, пожалуйста, – послышался из динамика голос Альхименко.
– Одну минуту.
Она тут же сняла трубку одного из многочисленных аппаратов.
– Георгий Петрович, здравствуйте, Николай Николаевич просит Лысакова срочно зайти.
Доценко почувствовал, как напряглись руки сидящей рядом Шитовой.
– Расслабься, – прошептал он едва слышно. – Чего ты так перепугалась? Войдет человек, пройдет мимо, посмотришь на него в движении – и все. Секретарша что-нибудь у него спросит, он ответит, послушаешь голос. Я должен быть уверен, что ты не ошиблась.
– Я точно знаю, что не ошиблась, – так же тихо прошептала Надежда. – Ужасно нервничаю.
– Ну и напрасно, – беззаботно пожал плечами Михаил, хотя внутри все время ощущал противный холодок. Они уже начали действовать исходя из того, что Лысаков – тот, кто им нужен. А вдруг Надежда ошиблась?
Она теснее придвинулась к Мише, и даже через плотную ткань пиджака он ощутил ее тепло.
– Миша, а если окажется, что я ошиблась, тебе попадет?
– Конечно, – пробормотал он, почти не разжимая губ. В этой теплой комнате на мягком диване его стал одолевать сон. Процесс ухаживания в доме Шитовой затянулся настолько, что второй этап кормления оказался весьма интенсивным и максимально сжатым во времени. Надежде удалось за десять минут впихнуть в Мишу такое количество еды, на поглощение которого при нормальных условиях ему понадобился бы по меньшей мере час. Потом они бегом бежали по лестнице к машине, и Надежда гнала по улицам как сумасшедшая, чтобы оказаться у Института ровно в пять часов. Напряжение от автомобильной гонки прошло, и теперь Миша Доценко чувствовал себя так, как должен себя чувствовать сильно уставший мужчина, которого двадцать минут назад обильно и вкусно накормили. Он с трудом держался, чтобы не провалиться в бездонную пропасть крепкого сна.
Открылась дверь, ведущая в приемную из коридора, вошел Геннадий Лысаков. Надежда скосила на него глаза, но голову старалась не поворачивать.
– Танечка, меня вызывали? – обратился Лысаков к секретарю, не обращая внимания на сидящую в углу дивана пару. Шитова сидела так, что для человека, входящего в приемную, лицо ее было почти полностью скрыто мужественным профилем Миши Доценко.
– Подождите, у него посетитель, – строго ответила Танечка, снова щелкая переключателем интеркома. – Николай Николаевич, подошел Лысаков. Хорошо.
– Идите, – кивнула она Геннадию Ивановичу.
Миша крепко сжал руку сидящей рядом женщины.
– Ну что?
– Я совершенно уверена, – твердо ответила Надежда.
– Ладно, пошли отсюда.
Они вышли из приемной и пошли по длинным коридорам, минуя одну за другой двери, ведущие в отдельные кабинеты, в общие комнаты, в курилки и залы для проведения научных собраний.
– Надюша, мы сейчас зайдем в несколько кабинетов, мне нужно сделать сотрудникам официальное сообщение. Пожалуйста, не вступай ни в какие разговоры здесь, хорошо? Все пока очень зыбко, не надо никому ничего говорить. Все, что нужно, я сам скажу. Нам сюда.
Он толкнул дверь, на которой висела табличка: «Ученый секретарь Гусев В. Е.».
5
Он подъехал на машине к своему дому, но не находил в себе сил выйти и подняться в квартиру. Наверняка дома жена, придется разговаривать с ней, силком засовывая в себя любовно приготовленный ею ужин. При мысли о еде он непроизвольно скривился. Нет, он посидит еще немного в машине, продлевая приятное одиночество. Ему нужно о многом подумать.