Закон трех отрицаний

– А заповеди что, по-твоему, ерунда на постном масле? – обиделся он.

– Нет, не ерунда, конечно, но я думала… Впрочем, неважно. Рассказывай дальше.

– Нет, дальше еще рано, надо остановиться на этом законе, тем более речь идет о твоем начальнике. Каждый человек, с которым ты имеешь дело, в чем-то становится твоим учителем. В том числе и начальник, даже если ты его не любишь. Но ситуация, которая у тебя с ним сложилась, заставила тебя сегодня о чем-то задуматься, что-то понять. Ты чему-то уже научилась и еще научишься благодаря ему. Понимаешь, о чем я?

– Понимаю, – тихо ответила она.

– Ты должна научиться его уважать. Относиться к нему с почтением и благодарностью хотя бы за то, что сегодня думаешь о своих проблемах и пытаешься их решать. А наверняка есть еще множество поводов уважать его. Ведь есть, я прав?

– Есть, – согласилась она.

Конечно, есть. Каким бы ни был ненавистный Афоня, но он хороший профессионал.

– Значит, твой урок по этому космическому закону – научиться видеть в каждом человеке своего учителя и почитать его. И последнее на сегодня. Но сначала вопрос.

– Какой?

– Когда в этом году деревья зазеленели?

– Что?!

Насте показалось, что она ослышалась. При чем тут деревья? И какая разница, когда они зазеленели? Или он проверяет ее наблюдательность? И при чем тут космические законы?

– Паш, я не понимаю… Какая связь?

– Да самая простая. Ты ответишь на вопрос?

– Нет, я не помню точно. Наверное, в конце мая, как обычно.

– В этом году, Настюша, к концу апреля все деревья стояли, покрытые сочной зеленью. Не зеленой дымкой, а полноценной густой листвой. Лето наступило на месяц раньше, чем обычно. Природа подарила нам целый дополнительный месяц лета. А ты и не заметила.

– Не заметила, – покаянно призналась Настя. – И что из этого следует?

– Из этого следует, что нужно быть благодарным всему, что нас окружает и с нами происходит. И тому, что был еще один летний месяц. И тому, что ты сломала ногу, потому что благодаря этому ты начала копаться в себе. И тому, что вчера похолодало, потому что иначе я сегодня не приехал бы и мы бы не поговорили. И тому, что твои родители встретились, и в результате появилась ты. Всему, понимаешь? Это не так легко, как ты думаешь, особенно при твоей работе. Сейчас тебе кажется, что это все ерунда, а вот попробуй-ка быть благодарной тому, что происходит, когда видишь убитого человека. И не только убитого человека, но и убитых горем его родных. И отвратительного, жестокого, порой в дымину пьяного убийцу. Как же благодарить судьбу за то, что она допускает такое?

– Да, Паша, тут с благодарностью, пожалуй, не выйдет.

– Выйдет, – убежденно ответил он. – Твоя задача – научиться находить повод для благодарности во всем без исключения. Это трудно, на это могут уйти не то что месяцы – годы. Но научиться нужно.

– А дальше?

Дюжин взглянул на часы и поднялся:

– На сегодня все, Настюша. И так я на тебя целый ворох информации вывалил, боюсь, ты и его-то не одолеешь. Нельзя перекармливать, ты освой то, что я тебе рассказал, обдумай как следует, а в следующий раз еще поговорим.

Вслед за Павлом Настя доковыляла до входной двери. По дому она уже пыталась ходить без палки, и хотя было больно, но получалось иногда очень даже неплохо.

– А когда ты приедешь? – как-то совсем по-детски спросила она.

– Не знаю. Может быть, в субботу. Я же не могу без конца отпрашиваться у Ивана. Он тебя, конечно, нежно любит и к тебе отпускает без вопросов, но совесть тоже иметь надо. Работай, Настюша, трудись. А когда убедишься, что нога как-то очень быстро перестает болеть, мы вернемся к разговору о том, во что ты веришь, а во что не веришь.

Она еще долго стояла на пороге, кутаясь в куртку, и глядела в ту сторону, куда уехала машина Дюжина. Вспомнила, что хотела спросить его о законе трех отрицаний, но так и не спросила. Забыла. Почему «не делай» и «не говори», ей более или менее понятно. Но вот почему «не думай»? От мыслей-то какой вред?

* * *

До встречи с Валерием Риттером дело так и не дошло. То есть Сергей Зарубин действительно собирался созвониться с ним и встретиться, но тут как раз позвонила сама Волкова.

– Сережа, – она говорила мягко и очень по-домашнему, – мне кажется, нам с вами нужно встретиться. Мне стало известно, что вы пытаетесь выяснить, где мы с Антоном были в понедельник, накануне убийства Юли. Мне не хотелось вам говорить, я признаю, что скрывала это от вас. Но поскольку вы начали теребить маму, отчима и сестру, я поняла, что должна признаться. Это все, в сущности, чепуха, просто история не совсем красивая, и мне неловко было о ней говорить.