Закон трех отрицаний

– Риттер Лариса Сергеевна, – судебный медик произнес эти слова медленно, со вкусом. – Красивое имя. И девка красивая была. Жалко.

– А некрасивых тебе не жалко? – усмехнулся оперативник.

– Мне всяких жалко. А больше всех – себя. Сколько нормальный человек за свою жизнь трупов видит? А я сколько вижу? Вот то-то.

Он медленно побрел к двери и стал натягивать старенькое пальто поверх халата. Пить или спать? Нет, пожалуй, все-таки пить. Какой-то гадостью накормили его сегодня в столовой.

Глава 11

Уютный разговор с Чистяковым у камина так и не состоялся, сперва все что-то мешало: то новоиспеченный автолюбитель со своим колесом, вернее, с последствиями его смены, потом медсестра, делавшая массаж, потом обязательная прогулка, потом ужин… И настроение пропало.

Тем более часть времени пришлось потратить на телефонные звонки, как запланированные, так и внеплановые.

В первую очередь Настя позвонила к себе домой и долго выпытывала у всех проживающих, кто ей звонил. Ведь для того, чтобы найти ее на чужой даче в Болотниках, требовались некоторые усилия. Конечно, если человек, подглядывавший за ней накануне, был обычным уголовником, присматривающим очередную добычу, то ему было совершенно все равно, Каменская живет в этом доме или какой-нибудь Иванов-Петров-Сидоров. Но если что-то замышлялось конкретно против нее, Анастасии Павловны Каменской, то нужно было каким-то образом узнавать, где она находится.

Дома ей сообщили, что никто так уж сильно ее и не разыскивал, в основном все звонящие удовлетворялись ответом, что она в санатории на долечивании, и дополнительных вопросов не задавали. Единственное исключение составил некий дядя Женя, который позвонил, когда дома была только девочка-дошкольница. Дядя Женя проявил настойчивость и выпытал-таки у ребенка, что тетя Настя ни в каком не в санатории, а вовсе даже на даче у своего знакомого дяденьки, только где эта дача – неизвестно. Телефон там есть, наверное, но его никто не знает, потому что, если надо, тете Насте звонят на мобильник. Нет, тете Насте там не скучно, потому что к ней каждую неделю на выходные приезжает дядя Леша.

Вот такие дела… Настя терялась в догадках, кем мог бы быть этот таинственный дядя Женя, даже всю записную книжку на всякий случай пролистала два раза и старательно перезвонила всем знакомым абонентам по имени Евгений. Никто из них ее не искал, да их и всего-то оказалось трое: двое – с Петровки, один – из другого города, где он вполне благополучно и пребывал, ответив на Настин звонок по домашнему телефону.

– Глупость какая-то! – в сердцах бросила она, швыряя записную книжку на диван. – Что еще за Женя меня разыскивал? И почему у него есть мой телефон, если он сам в записной книжке у меня не числится?

– А какая связь? – не понял Чистяков.

– Это означает, что я сама ему свой телефон не давала. Леша, я, может, и плохой опер, но все-таки милиционер, я не раздаю свои телефоны, особенно домашний, направо и налево, я телефонами только обмениваюсь, понимаешь? Если я готова общаться с человеком, я даю ему свой номер и записываю его. Мне очень не нравятся ситуации, когда у кого-то есть мой телефон и он или она могут мне звонить, когда захотят, а я даже не знаю, где этого человека искать и как ему позвонить.

– Ты не злись, – посоветовал Леша, – от твоей злости ответы на вопросы не появятся.

Настя безнадежно махнула рукой:

– Да я не злюсь, просто я не люблю, когда я не понимаю. Этот таинственный Женя мог элементарно выследить тебя по пути из Жуковского сюда, в Болотники.

– Мог, – согласился Чистяков, укладывая дрова в камине, – но для этого он должен знать по меньшей мере, где я живу или работаю и как выгляжу. Вот тебе и будет чем заняться до завтрашнего утра. Повспоминай, кто из твоих доброжелателей знает меня или хотя бы видел нас вместе.

– Когда Тришкана брали, – сразу же ответила Настя первое, что пришло на ум. – Там и ты был, и я. Когда он Арсена убил, помнишь?

– А как его звали, Тришкана этого?

– Виктором, по-моему. Да, точно, Виктор Тришкан.

– Не Женя, значит… – разочарованно протянул Алексей.

– Ой, Леш, да ничего это не значит, он по телефону мог назваться как угодно, хоть королем Иордании Хусейном. Важно, что он видел нас вместе и что с того момента прошло достаточно лет, чтобы он мог отсидеть и выйти на свободу. И вообще, это может быть кто угодно из конторы Арсена, контору-то мы до конца не разгромили, так только, верхушку сняли, кто под руку попался. А они ведь следили тогда за мной очень серьезно, и телефон мой знали, и адрес, и каждый мой шаг фотографировали.