Повелитель Воздуха

Вскоре я присоединился в рубке к капитану и мистеру Барри. Оба штурмана были на постах, радист засел в своем отделении и держал связь с главной диспетчерской, чтобы знать, когда дадут разрешение стартовать.

Через круглое окно рубки я разглядывал близлежащие корабли. Наш маленький сухогруз выглядел среди них настолько не на своем месте, что я был бы очень рад, если бы мы стартовали побыстрее.

Капитан Корженёвский взял телефонную трубку:

– Капитан машинному отделению. Приготовиться к старту.

Несколькими секундами позднее я услышал рычанье дизельных моторов, когда машинисты включили их, чтобы прогреть. Потом пришел приказ из диспетчерской аэропарка. Мы могли подниматься.

Капитан занял свое место на носу и посмотрел вниз, где были причальные канаты и сходни. Барри подошел к аппарату связи и стоял с трубкой наготове. Боцман остановился посреди лестницы, ведущей на посадочную площадку, так что из рубки была видна только верхняя часть его туловища.

– Принять трап! – сказал капитан. – Закрыть наружные двери, заложить засовы, боцман!

Боцман передал приказ дальше человеку, стоящему внизу, – его вообще не было видно. Громкий шум, грохот и крики заполнили корабль. Затем боцман вновь показался на лестнице.

– Все готово к взлету, сэр.

– Отпустить тросы! – капитан выпрямился и сунул руки в карманы; в зубах неизменная сигара.

– Отпустить тросы! – крикнул Барри в трубку. Ощутимый толчок – мы отходили от мачты.

– Все кабели отдать!

– Все кабели отдать! – повторил Барри.

Якорный канат упал, и мы повисли в воздухе.

– Полный назад!

Барри повернул выключатель.

– Полный назад!

Он говорил теперь с машинистами, которые находились снаружи в моторном отделении.

Корабль качался из сторону в сторону, вверх-вниз, моторы отогнали его от мачты.

– Высота двести пятьдесят футов, – распорядился капитан, который все еще осматривался, глядя в застекленное окно рубки.

– Есть двести пятьдесят футов, сэр, – штурман повернул огромный металлический штурвал.

Медленно поползли мы наверх, палуба слегка накренилась, пока штурман контролировал показания прибора и юстировал хвостовые стабилизаторы.

И в первый раз меня охватило чувство потери. У меня возникло ощущение, что я оставил все принадлежавшее мне в мире семидесятых ради путешествия, которое готовит мне новые открытия. Я чувствовал себя этаким старым навигатором времен Елизаветы, отплывающим в неведомые моря, чтобы изучить другую сторону планеты.

Аэропарк Крэйдон остался позади. Мы пролетали над полями графства Кент, держа курс на побережье. Постепенно корабль набрал высоту тысяча футов; наша скорость не превышала пятидесяти миль. Корабль слушался руля поразительно легко, и постепенно я начал понимать, что «Скиталец» обладает качествами, о которых я не подозревал. Я учился оценивать воздушное судно не по его внешности. Каким бы примитивным ни было его оснащение, он летел послушно и спокойно по своей небесной дороге. Барри, которого я было принял за пьянчугу, заканчивающего свою бесславную карьеру, проявил себя способным офицером, и скоро я установил, что он тяжко напивается только если не находится в воздухе. Я надеялся, что товарищи мои не приняли меня за франта, судя по одним лишь моим сдержанным манерам.

* * *

Весь первый день и вечер путешествия наши пассажиры не показывались из своей каюты. В этом для меня не было ничего примечательного. Может быть, в воздухе они страдали «морской болезнью» или просто не имели охоты выходить. В конце концов, на «Скитальце» не было ни прогулочной палубы, ни кино. Если хочешь обойти корабль по всей длине и увидеть при этом еще что-нибудь, кроме сложенного штабелями груза в полутьме, нужно выйти наружу, на внешние галереи и там изо всех сил уцепиться за тросы, чтобы ненароком не выпасть за борт.

Я приступил к своим обязанностям с энтузиазмом, пусть поначалу даже немного неловко. Но я надеялся показать капитану Корженёвскому свое усердие. Думаю, как капитан, так и Барри это понимали, и вскоре я почувствовал, что напряжение оставляет меня.

Еще до того, как мы пересекли сверкающие голубые воды Средиземного моря, держа курс на Иерусалим, нашу первую гавань, я уже получил бразды правления «Скитальцем». С этим кораблем нужно было обращаться нежно и, если можно так выразиться, почтительно. Если подходить к нему таким образом, то от него можно было добиться почти всего. Возможно, это звучит сентиментально и нелепо, но на корабле царила сердечность, которая относилась в равной степени и к самому кораблю, и к экипажу.