У Врат Преисподней Ветрено…

– Кто? – Алан уже был ошеломлен, потому что полагал, будто знает, что собирался сказать Огненный Шут.

– Твоя мать, – проворчал Огненный Шут. Словам требовалось время, чтобы выйти из этого, обычно такого многословного, человека. – Ты – мой сын, Алан.

Глава 12

– Мой отец… – Алан поискал слов, не нашел, умолк.

Огненный Шут раскинул свои большие руки; его размалеванное дурацкое лицо выглядело сейчас нелепо.

– Я, чего бы ты там, может быть, ни наслушался, очень любил твою мать. Мы собирались пожениться, хотя Саймон Пауйс и слышать о том не желал. Я был обычный космонавт, а она – Мириам Пауйс. Мы не осмеливались сказать ему о том, что должен родиться ты. Мы так ему никогда и не сказали – вместе, по крайней мере.

– Что же случилось? – Алан говорил резко; от захлестнувших его чувств бухало сердце.

– Меня послали участвовать в одном секретном деле. Я не мог отказаться. Я думал, что все продлится лишь пару месяцев, но отсутствовал почти два года. Когда я вернулся, Саймон Пауйс не позволил мне находиться рядом с тобой, а твоя мать умерла. Пауйс сказал, что она умерла от стыда. Иногда я думаю, что это он застыдил ее до смерти.

Огненный Шут рассмеялся, но совсем не как раньше, смех этот звучал горько и грустно.

Алан встал, тело его натянулось струной.

– Как вас зовут на самом деле? Чем вы занимались? Что сказал мой дед?

Огненный Шут перестал смеяться и пожал объемистыми плечами.

– Мое настоящее имя – Эммануил Блюменталь – Румяный Мэнни для друзей…

– И поклонников, – тихонько добавил Алан, припоминая одну отнятую в детстве книжку. Дед отобрал ее безо всякой на то причины, как он тогда думал, ничего не объяснив. Книжка называлась «Герои комоса». – Румяный Мэнни, пилот-испытатель «Отрывающегося», капитан экспедиции к Сатурну… Это и был тот секретный проект, да? Спаситель Седьмого спутника Венеры…

– Один из пилотов «Звезды-Солнца»… – добавил Огненный Шут.

– Точно, «Звезда-Солнце», экспериментальный корабль. Считалось, что он сошел с курса и врезался в Солнце. Вас объявили погибшим.

– Но один марсианский торговый корабль, имевший на борту контрабанду и осмелившийся не ставить в известность власти и не приземляться в официальном порту, выручил нас.

– Корсо мне рассказал. Это случилось десять лет назад, насколько я помню. Почему вы никогда не давали о себе знать? Почему вы не заявили о своих родительских правах, когда вернулись с Сатурна и обнаружили, что моя мать мертва?

– Саймон Пауйс угрожал погубить меня, если я попытаюсь приблизиться к тебе. Я был убит горем. Но считал, что тебе выпало жить такой жизнью, лучше которой я ничего бы не смог тебе дать.

– Удивляюсь, – уныло сказал Алан, – любой мальчишка был бы счастлив лишь от того, что знал бы: его отец – Румяный Мэнни, капитан третьего ранга Румяный Мэнни, первопроходец космоса!

В последней фразе послышался оттенок иронии.

– Я был совсем не такой, как в тех рассказах, хотя в молодости и сам им верил. Мне нравилась легенда обо мне, она почти все время присутствовала в моем сознании. От природы я вовсе не храбрый. Но люди поступают так, как того от них ждут, и я действовал храбро.

– А теперь вы – Огненный Шут, неистово воюющий с разумом, защищающий лишенное разума сознание. Кожный рисунок ваших пальцев, я думаю, выгорел, и нет никаких сведений о том, кто вы на самом деле. Эта часть великой тайны, как бы то ни было, раскрыта. И часть моей собственной – большая часть.

– Сейчас, когда ты знаешь, что я – твой отец, что ты станешь делать?

– А на что может повлиять это знание? – печально сказал Алан.

– На твое подсознание.

Огненный Шут усмехнулся, не слишком уверенно радуясь тому, как по-отечески пошутил.

– Да, я думаю, на него, – Алан вздохнул. – А что вы собираетесь делать?

– У меня есть дело, которое меня занимает. Скоро Корсо, Корнелия и я отправимся путешествовать за пределы Солнечной системы на «Пи-мезоне». Там я стану руководить определенными опытами над собственным разумом и над их разумами. Мы увидим, чему стоящему служит разум. И чего действительно стоящего, как мне сдается, достигает чистое осознание. Хочешь лететь с нами, Алан?

Алан обдумал приглашение. Рядом с Огненным Шутом ему не было места. На Земле требовалось кое в чем разобраться. Он покачал головой.

– Мне горестно видеть, как ты отказываешься от дара, может быть, величайшего дара во вселенной!