Посмотри на меня

— Нет, поблагодарил. Ты сказал: «Спасибо, Элизабет».

— Нет, не говорил. — Люк нахмурился.

Элизабет почувствовала, что закипает:

— Люк, пожалуйста, хватит! Мы уже повеселились за обедом, так что теперь ты можешь перестать дурачиться, договорились?

— Нет. Это Айвен поблагодарил тебя, — сердито ответил он.

Она вся затряслась. Ей надоели эти глупые шутки. Слишком разозленная, чтобы отвечать племяннику, она с силой захлопнула дверцу посудомоечной машины. Ну почему он хотя бы один раз не может не действовать ей на нервы?

Элизабет пронеслась мимо Айвена с чашкой эспрессо, и он почувствовал аромат кофе вперемешку с духами. Она села за кухонный стол, плечи у нее поникли, и она опустила голову на руки.

— Айвен, иди сюда, — нетерпеливо закричал Люк из детской. — На этот раз я дам тебе быть Громилой!

Элизабет тихо застонала.

Но Айвен не мог пошевелиться. Его синие конверсы приросли к полу.

Элизабет слышала, как он поблагодарил ее. Он это точно знал.

Он некоторое время походил вокруг, проверяя ее реакцию на свое присутствие. Пощелкал пальцами у нее над ухом, отпрыгнул назад и посмотрел, что будет. Ничего. Он похлопал в ладоши и потопал ногами. Это вызвало громкое эхо в большой кухне, но Элизабет продолжала сидеть с опущенной головой, будто каменная.

Но она же сказала: «На здоровье». После бесконечных попыток издавать разные звуки рядом с ней он в недоумении и с большим разочарованием обнаружил, что она его присутствия не ощущает. Ладно, в конце концов, она всего лишь родитель, а кого волнует, что думают родители? Он стоял рядом и смотрел на ее макушку, раздумывая, какой бы звук ему еще издать. Он громко вздохнул, выпустив из легких большой объем воздуха.

Вдруг Элизабет вздрогнула, выпрямилась на стуле и до самого верха застегнула молнию на спортивном костюме.

И тут он понял, что она почувствовала его дыхание.

Глава четвертая

Элизабет закуталась в халат и завязала пояс. Подобрав под себя длинные ноги, она уютно устроилась в огромном кресле в гостиной. Завернутые в полотенце мокрые волосы башней возвышались у нее на голове, кожа источала фруктовый аромат после пенной ванны. В руках у нее была чашка свежесваренного кофе со сливками, и она смотрела телевизор, в буквальном смысле наблюдая за тем, как сохнет краска. Показывали ее любимое шоу про ремонт и перестройку домов, ей очень нравилось смотреть, как ведущим удается превращать самые запущенные и убогие комнаты в изысканные и элегантные.

Она с детства обожала переделывать все, к чему прикасалась. Томительные часы ожидания матери тратились на украшение кухонного стола россыпью ромашек, разбрасывание блесток на коврике у входной двери и скучном сером каменном полу фермы, на декорирование свежими цветами рамок для фотографий и украшение постельного белья пестрыми лепестками. Элизабет считала, что в этом проявлялся ее характер, заставляющий все исправлять, всегда стремиться к лучшему, никогда не успокаиваться, не знать удовлетворения.

Она считала, что это были ее детские попытки не дать матери снова уйти. Ей казалось, чем красивее дом, тем дольше мать в нем останется. Но ромашкам на столе доставалось не больше пяти минут внимания, блестки на коврике быстро затаптывались, цветы на рамках для фотографий не могли выжить без воды, а лепестки, разложенные на постели, оказывались на полу во время беспокойного сна матери. Как только эти уловки переставали действовать, Элизабет тут же снова начинала придумывать что-то такое, что могло бы по-настоящему привлечь мать и настолько ей понравиться, чтобы она уже не могла с этим расстаться. Элизабет и в голову не приходило, что «чем-то таким» может быть она сама.

Став старше, она полюбила выявлять истинную красоту вещей и, пока жила на старой ферме отца, приобрела в этом деле большой опыт. Теперь она любила рабочие дни, когда занималась восстановлением старых каминов, снимала ветхое ковровое покрытие и обнаруживала под ним прекрасный пол, лежавший там изначально. Даже в собственном доме она непрерывно что-то меняла, переставляла с места на место. Она стремилась к безупречности. Ставила перед собой задачи, иногда невыполнимые, чтобы только доказать самой себе и всем, что каждая, даже на первый взгляд уродливая вещь таит в себе красоту.

Элизабет получала от работы огромное удовольствие, а когда в Бале-на-Гриде и окружающих городках развернулось жилищное строительство, она начала неплохо зарабатывать. Если появлялись новые веяния, ее фирма узнавала об этом первой. Она свято верила в то, что хороший дизайн делает жизнь лучше. Красивые, удобные и функциональные пространства — вот что она рекомендовала своим клиентам.