53  

— А что, если ожерелье разобрали на части? -предположила графиня Валерия. — Вспомните, Альдо: Ева говорила только о камнях. Она ни разу не упомянула ожерелье как таковое. Если Ева прятала только камни, тогда им хватило бы и футляра для веера. Пять изумрудов — даже такого крупного размера — легко бы поместились в таком футляре. Подобные вещицы всегда были довольно вместительными. Но ведь умерла она не так давно. Думаю, вам будет нетрудно получить от бельгийского королевского двора список тех, кто ее окружал и прислуживал ей в ее последней резиденции.

— А у вас есть связи в придворных кругах Брюсселя?

— Если бы была жива королева Мария Генриетта[57], то на ваш вопрос я бы ответила утвердительно. Но сейчас у меня никого там нет. Что же касается знатных австрийских дам, прислуживавших императрице Шарлотте в Мексике, например графини Кински и графини Коллониц, то они уехали из этой страны задолго до страшных событий. И, наконец, война разобщила европейскую знать, былого единства больше нет. Все разделились на тех, кто был по одну сторону, и на тех, кто оказался по другую… Перед войной не устояли даже семейные связи, созданные в результате брачных союзов.

— А как же мы? — запротестовала Лиза. — Я ваша внучка, и я вышла замуж за одного из тех венецианцев, кто страстно ненавидел австрийских оккупантов.

— Разумеется, любовь может творить чудеса…

— В нашем случае ни о каких чудесах не было и речи! — отрезал Альдо, неожиданно развеселившись. — Я женился на гражданке Швейцарии, моя невеста была подданной нейтральной страны! А швейцарцы всегда умели устроиться так, чтобы оставаться в дружбе со всеми. Вокруг них идет бой, а они только считают удары.

— Если бы ты сказал: «Они считают деньги», я бы потребовала развода!

— И была бы неправа. Кстати, о деньгах. Мне пришла в голову одна мысль. Если в замке Бушу не осталось никого из членов королевской семьи, я туда наведаюсь. Несколько ассигнаций, розданных нужным людям, помогут мне получить разрешение осмотреть замок под предлогом того, что мне хочется — пусть и с некоторым опозданием — почтить память императрицы. Я бы очень удивился, если бы там сменили прислугу. От нее я узнаю больше, чем от официальных лиц. Лиза, ты не могла бы попросить любезного Иоахима посмотреть расписание поездов и найти мне поезд до Брюсселя?

— Я сама посмотрю расписание!

— Ты лишишь мажордома редкого удовольствия. Он будет так счастлив выпроводить меня из дома! Для него война еще не закончилась…

— Ты всегда преувеличиваешь! — запротестовала молодая женщина.

— Никакого преувеличения! Этот добряк меня презирает. Но я плачу ему сторицей! Держу пари, что он найдет мне вечерний поезд!

Тремя часами позже Альдо поцеловал Лизу на перроне возле «вагона поезда Вена — Нюрнберг — Франкфурт — Кельн — Брюссель, в котором ему предстояло провести ночь. Присутствие молодой женщины противоречило правилу, которое будущие супруги Морозини установили еще перед свадьбой: никогда не провожать до поезда или до парохода того, кто уезжает. Они оба ненавидели прощания, которые на перроне или на пристани кажутся вечными. Последние секунды, когда любящие люди едва сдерживают слезы, невероятно тягостны…

На этот раз Лиза из-за внезапности отъезда Альдо отказалась следовать этому правилу. Она не могла даже предположить, когда они увидятся снова, и сознавала, насколько короткий срок отвел бандит из Булонского леса на поиски ожерелья. Три месяца на то, чтобы найти пять драгоценных камней — иголку в стоге сена — возможно, рассеявшихся по всей Европе или давно выброшенных в старой коробке на помойку… Еще острее женщина осознавала опасность, угрожавшую ее мужу и его другу в том случае, если Альдо ожерелья не отыщет. Вобрену грозила смерть, а Альдо мог попасть в ловушку. Или… Но о себе и о детях Лиза просто отказывалась думать. Через несколько часов она вернется в Венецию и привезет Антонио, Амелию и Марко в Вену под защиту стен старого семейного дворца.

Наконец по радио объявили, что поезд отправляется, и супруги отпрянули друг от друга.

— А теперь уходи быстрее, любовь моя! — попросил Альдо, целуя жену в ладонь. — И не слишком переживай! Мне ничто не угрожает, пока не истекли три месяца. Кроме того, не забывай, что Адальберу удавалось вытаскивать нас и из худших ситуаций!

— Я не забываю, не волнуйся. Но будь осторожен! И да хранит тебя бог!

  53  
Предыдущая страница Следующая страница
×
×