Чувство льда

– О, я вас знаю, – без предисловий заявила Тамара Леонидовна. – Вы работаете у Сашеньки, да? Я вас вчера видела.

Ну вот, а дочь утверждает, что мать ничего не помнит и никого не узнает. Как бы не так!

– Совершенно верно, – лучезарно улыбнулся Антон. – Я прошу прощения за то, что прервал вашу репетицию. Вы не уделите мне немного времени?

– Разумеется, деточка. Вы присядьте, – она плавным жестом указала на стоящий рядом с диваном низкий пуфик, и Антон подумал, что с его длинными ногами ему будет, пожалуй, не очень-то удобно. – Это насчет бедной девочки? Ужасная история, просто ужасная! Кому понадобилось ее убивать?

Вот тебе на! А Любовь Григорьевна уверяла, что мать ничего не знает об убийстве. Как же так?

– Значит, вы уже все знаете? – спросил он, оглядываясь в поисках более удобного сиденья. Заметил стул, стоящий возле окна, пододвинул его поближе к дивану и уселся.

– Ну конечно, – Тамара Леонидовна понизила голос. – Люба мне ничего не говорит, но я сегодня разговаривала с Сашенькой, я сама ему позвонила, потому что удивилась, что уже полдня прошло, а он меня не поздравил с праздником. Сегодня же праздник, Восьмое марта, он должен был меня поздравить! А он все не звонит и не звонит… Вот я и позвонила, хотела ему выговор сделать. Оказалось, что он сидит у Андрюши. Он мне все рассказал. Бедный мальчик!

– Кто? – на всякий случай уточнил Антон.

– Ну конечно же, Андрюша! Он так любил эту необразованную дурочку… Впрочем, нет, наш Андрюша не мог ее любить, она совершенно ему не подходила, она не из нашего круга… Впрочем, не знаю… У меня иногда мысли путаются. Теперь жизнь стала такая непонятная, не то что прежде. В былые годы я всегда могла точно сказать, кто кого любит и кто кого разлюбил, а теперь… Теперь люди живут как-то по-другому, и чувства стали другими, и мысли. Вот про вас я знаю, что вы влюблены в нашу Наночку. Ведь так?

Антон опешил. Откуда она узнала? Никто в издательстве об этом не знает, никто не мог сказать Тамаре Леонидовне.

– Почему вы так решили? – осторожно поинтересовался он.

– Я старая, – тонко улыбнулась она, – я много в жизни повидала. И я видела, как вы на нее смотрите. Мне этого более чем достаточно. Я даже не спрашиваю у вас, права я или нет. Я знаю, что не ошибаюсь. И Любка его любила, я видела, – бросила она загадочную фразу. – Впрочем, это неважно.

«Моего отца, – подумал Антон. – Она говорит о Любови Григорьевне и моем папе. Значит, я тоже не ошибся».

– Ну, деточка? Так какие у вас вопросы?

Антон для порядка стал спрашивать о минувшем вечере, все больше убеждаясь, что Тамара Леонидовна вполне сохранна. Возможно, у нее и есть какое-то душевное заболевание, но на интеллекте и памяти оно не сказалось. Вот только свою дочь она почему-то не узнает, но, наверное, это и есть проявление той самой болезни.

Старая актриса оказалась куда более наблюдательной, чем Любовь Григорьевна, и во всем, что она говорила, Антон чувствовал неподдельный интерес к людям. Этого интереса у младшей Филановской не было, оттого она и замечала так мало. Она просто не видела окружающих, они были ей не нужны.

– О, у этой девочки так горели глаза – я думала, она все здание подожжет своим взглядом! Я спросила Наночку, кто это такая, оказалось, что это какая-то новая девочка, ее только-только приняли на службу. Вы подумайте, только-только приняли – и она уже успела влюбиться в Сашеньку! Да как! Стоило ему заговорить с какой-нибудь дамой, у этой девочки прямо пламя из глаз вырывалось. Не глаза, а настоящий огнемет, – с удовольствием повествовала Тамара Леонидовна.

Антон понял, что речь идет о Марине Савицкой. Странно. Обычно бывшие любовницы директора, придя на работу в издательство, ведут себя несколько иначе. Надо будет обратить на это внимание Олега Баринова. Кроме братьев Филановских, появляются еще двое потенциальных подозреваемых: Елена Филановская и Марина Савицкая.

– Потом я ее видела со Стасиком Янкевичем, – продолжала Тамара Леонидовна, – они о чем-то разговаривали, и так мирно все было, так мило, он, по-моему, за ней ухаживал даже, а потом что-то случилось.

– Что именно?

– Что-то страшное, – она выразительно округлила глаза. – Эта милая девочка изменилась в лице и куда-то убежала. А через некоторое время я снова их увидела, только с ними еще был Степа. Девочка была вся заплаканная, глаза опухшие.

– Вы ничего не путаете?

– Да ну что вы, деточка! Что я, Стасика не знаю? Это же он редактировал Андрюшину книжку. Он столько раз приезжал к нам на дачу, они с Андрюшей все сидели, что-то обсуждали. И Степу я хорошо знаю, он во всем издательстве единственный, кто умеет танцевать танго. Уж его-то я ни с кем не перепутаю. У него прекрасная танцевальная осанка, он так прямо держит спинку – просто загляденье!