24  

– Я, помнится, даже сказала ей как-то: «Да отдайся ты ему один раз. Может, отстанет».

– А она что? – спросил Юра.

– Посмотрела на меня с такой яростью, что я даже оторопела. Лучше, говорит, нищему в подземном переходе отдаться, чем ему. Хотя, – добавила Люда, – Павлов внешне очень импозантный, ничего отталкивающего в нем нет. Этот бугай из академии, Богданов, на мой взгляд, в десять раз хуже. Что ж, сердцу не прикажешь, конечно, с кем миловаться – дело вкуса.

– А может, дело принципа? Знать бы только, какого. – Юра отодвинул пустую чашку из-под кофе и потянулся за пепельницей.

Они сидели в открытом кафе возле большой гостиницы, наслаждаясь предвкушением наступающего вечера, который принесет с собой прохладу.

– Людочка, вы не торопитесь? Расскажите мне еще про вашу подругу, – попросил Коротков.

– Я не тороплюсь. Муж повез детей в Мариуполь, к родственникам. Десятого июля я уйду в отпуск и поеду, сменю его на родительской вахте.

Юра переваривал услышанное, стараясь сообразить, как ему воспользоваться полученной информацией. Неожиданно его собеседница добавила:

– Юрочка, не мучайте себя. У вас все на лице написано. У нас с вами вполне благополучные семьи. Я старше вас минимум лет на пять. Вы замучены и задерганы своей работой, а я устала от бесконечных конфликтов дома. Если вы согласны с тем, что в жизни должны быть светлые пятна, то на время до десятого июля вы можете рассчитывать.

– А потом? – глупо спросил Коротков, не в силах оторвать взгляд от ее глаз.

– А про «потом» не будем загадывать. Жизнь длинна и непредсказуема. Это, кстати, любимая Иркина фраза.

Глава 4

В пятницу, девятнадцатого июня, Гордеев вызвал Игоря Лесникова.

– Что по делу Ковалевой?

– Как мы выяснили, судью и второго заседателя пока никто не беспокоил. В тексте приговора указаны трое свидетелей, дававших на суде показания против Шумилина. Двадцать четвертого мая тысяча девятьсот восемьдесят девятого года избит сын свидетеля Калинникова, дело не раскрыто, числится за сотым отделением милиции. Двадцать четвертого мая тысяча девятьсот девяностого года ограблена девочка четырнадцати лет, дочь свидетельницы Тодоровой. У нее отняли золотую цепочку и серьги, карманные деньги, сняли американскую куртку и импортные кроссовки. Дело «висит» на семьдесят четвертом отделении. Двадцать четвертого мая тысяча девятьсот девяносто первого года избит и ограблен внук свидетеля Пожидаева, территория сто семидесятого, тоже не раскрыто. В нынешнем году – Наташа Ковалева. У меня сомнений нет, Виктор Алексеевич. Таких совпадений не бывает.

– Согласен. Этот Шумилин далеко не дурак, хотя и сволочь изрядная. Самих свидетелей не трогает, боится, что они его опознают, они же его на суде видели, да и во время аварии тоже. Можно было зло на женах и мужьях вымещать – так нет, он детей выбирает. А знаешь, почему? Потому, что дети скажут, что он большой взрослый дядька, для них все, кто старше пятнадцати, глубокие старики, а любой, кто выше ростом, кажется огромным. Ты этого Шумилина видел сам-то?

– Глянул издалека, – усмехнулся Лесников. – Вы правы на все сто процентов. Ему двадцать три года, невысокий, худенький, внешне – пацан пацаном. Между прочим, за рулем, хотя его по суду прав лишили. Дядюшка, видно, постарался.

– Значит, так, Игорек. Попали мы с тобой между двух огней. Виталий Евгеньевич Ковалев, советник вице-премьера Аверина, спит и видит, когда парламент потребует отставки премьера. У его шефа Аверина в этом случае хорошие шансы самому стать премьер-министром. Ну и с ним вместе Ковалев поднимется. Уж не знаю, в курсе Аверин или нет, но Ковалев ведет активную работу в парламенте, опираясь на депутатскую фракцию, ратующую за снятие всех барьеров на пути западного капитала в нашу страну. На эту агитработу, как ты понимаешь, нужны деньги, и деньги дает ему президент Фонда поддержки предпринимательства некто Виноградов. Лучшие, можно сказать, друзья и соратники по политической борьбе. Если сказать Ковалеву, что его дочку изнасиловал родной племянник Виноградова… Ну, как ты думаешь, что нам с тобой ответит Ковалев?

– Что нас гнать надо поганой метлой. Что мы не умеем раскрывать преступления, что хватаем первого, кто под руку попадается, что у нас по тюрьмам одни невиновные сидят, а матерые преступники гуляют на свободе. Весь джентльменский набор.

  24  
×
×