Чему не бывать, тому не бывать

На последний аргумент возразить было нечего. После трагической смерти первой жены и взрослой дочери Ингвар и сам чуть не погиб. Он не мог работать и впал в страшную депрессию, и именно Зигмунд своей неуклюжей, трогательной заботой вернул его к какому-то подобию существования. Только через два года после трагедии, когда он встретил Ингер Йоханне, Ингвар начал вновь жить.

— Что значит козявка на штанине против настоящей дружбы? — спрашивал Ингвар.

И теперь Зигмунд сидел на стуле в их кухне и накладывал себе тройную порцию приготовленной на гриле курицы и салата из рукколы.

— Ты отлично готовишь, — сказал он и широко улыбнулся, взгляд его при этом был направлен на Ингвара.

— Спасибо, — ответила Ингер Йоханне.

— Я сделал только заправку для салата, — скромно заметил Ингвар, поддразнивая ее. — Заправка — это самое главное. Но повар в этом доме — Ингер Йоханне. А я просто... гурман. Я беру на себя самое сложное — нюансы. Те самые, которые превращают обычные блюда в... — Он засмеялся, когда она ударила его кухонным полотенцем. — Ингер Йоханне терпеть не может, когда ее дразнят, — сказал он, привлекая ее к себе. — Но вообще она неплохой человек. — И он поцеловал ее, не отпуская от себя.

— Ссоры на кухне, — начал Зигмунд и смущенно скомкал салфетку, а обрывки собрал в кучку, не представляя, что с ними делать, — могут разгореться из-за пустяка.

— Да, — согласился Ингвар, выпустил из объятий жену и перешел к делу. — Но я все-таки думаю, что мы должны иметь это в виду, это может что-то значить. Кари Мундаль и Рудольф Фьорд не просто серьезно сцепились, ссора была настолько важной, что они пропустили хорошо подготовленную речь Хёля Мундаля. Это очень не похоже на Кари — упустить такой случай повосхищаться своим мужем и поддержать его. А Рудольф Фьорд казался очень возбужденным.

— Политическое пространство, — поучающе произнесла Ингер Йоханне, — как известно, довольно сильно отличается от воскресной школы. Если бы ожесточенные политические дискуссии всегда давали повод для подозрения в убийстве, вы бы не знали, куда эти убийства девать.

— Да, но все-таки...

Ингвар придвинул к столу, стоящему в центре кухни, еще один стул и уселся на него, раздвинув ноги и положив локти на стол.

— Во всей этой ситуации было что-то такое, — сказал он тихо. — Что-то... — Он покачал головой в недоумении. — Ну ладно, мы это учли, а сейчас у нас есть чем заняться. Пока что.

— Пока что у нас нет совершенно ничего, — хмуро отозвался Зигмунд. — По обоим делам. Ничегошеньки.

— Ну, ты преувеличиваешь, — возразил Ингвар. — Кое-что все-таки есть.

— Кое-что, — повторил Зигмунд.

— Но это «кое-что» ничего не объясняет, — заметил Ингвар, — тут я с тобой согласен. Мы не можем найти других связей между этими двумя женщинами, кроме совершенно очевидных, которые мы установили сразу же и обсудили уже тысячу раз. Жестокая изощренность убийств. Пол жертв. Их известность. Один и тот же район. — Он глубоко и длинно зевнул и продолжил: — Но я сомневаюсь, что мы ищем убийцу, питающего особую ненависть к пригороду Лёренског. Вибекке и Фиона не были знакомы друг с другом, у них не было никаких общих друзей или знакомых, кроме тех, которые просто неизбежны в такой маленькой стране, как наша. Между ними не было никаких рабочих связей. У них были очень разные жизни. Одна незамужняя, любящая вечеринки, вторая жена и мать. Мне кажется, если...

— ...если факты рассматривать под таким углом, эти два дела представляются ничем не связанными между собой, — вступила в беседу Ингер Йоханне, набирая в электрический чайник холодную воду из-под крана. — Но заметьте: оба убийцы очень сильны физически. Вибекке убили перед домом и втащили в спальню. Побороть Фиону тоже было не легким делом.

— Вы всегда так разговариваете? — спросил Зигмунд.

— Как «так»?

— Заканчиваете предложения друг за друга. Как близнецы моей сестры.

— Ну, у нас души-близнецы, — объяснила Ингер Йоханне и улыбнулась, поняв по выражению лица Зигмунда, что он не просек иронии. — Одинаково думаем, одинаково чувствуем. Кофе?

— Да, спасибо. А если... — Он прикрыл рот рукой, пытаясь приглушить отрыжку. — Если мы говорим о двух разных преступниках, можно ли предположить, что второй убийца, тот, который отправил на тот свет Вибекке Хайнербак, пытался сделать так, чтобы это выглядело серией?

— Ну, из двух убийств серии не получится, — сказал Ингвар. — Выглядит довольно жалко. Давайте для начала согласимся с тем, что речь идет об одном и том же убийце.