Князь Тишины

Я прошла не больше десяти шагов, когда увидела идущую навстречу фигуру. По обочине, опустив голову и сгорбившись, брела женщина неопределенного возраста, судя по одежде – бомжиха в поисках пустых бутылок или нищенка с паперти. На голове криво и косо намотан грязно-бежевый платок, тело прикрыто пятнистым пальто с оторванным хлястиком, на ногах нечто бесформенное и невообразимое. Не дойдя до меня метров трех, нищенка вдруг опустилась на колени прямо в ворох гнилых листьев и начала перебирать их обветренными руками.

«Теперь еще и сумасшедшая, – подумала я, обходя ее по большой дуге. – Мне сегодня определенно везет».

– Миллионы листьев, – с глубоким удовлетворением в голосе вдруг произнесла нищенка, обращаясь ко мне.

– Что? – испуганно переспросила я, невольно остановившись.

– Нет – миллиарды, – повторила она, в подтверждение своих слов зачерпывая полные горсти прели.

Ее взгляд был как удар в лицо. Вневременной, невыразимый, потусторонний в самом точном смысле слова. Он поймал меня, парализовал и пригвоздил к месту.

– Миллиарды гниющих листьев – только здесь, на кладбище, – продолжила нищенка, улыбаясь наводящей ужас счастливой улыбкой. – И каждый не похож на другой.

Она вытащила из кучи черно-коричневый кленовый лист, напоминающий японский веер «скелет медузы», и трепетно, как по струнам, провела пальцами по его прожилкам. Потом отложила в сторону, на сухое место, и снова принялась рыться в листьях.

– И все они прекрасны, – шептала она, прикрыв глаза. – Наконец я нашла занятие, за которым хочу провести вечность. Один лист за другим, до конца времен – в поисках бесконечного очарования…

Теперь, когда она на меня не смотрела, я бочком двинулась к воротам – прочь из этого безумного места. Особенно когда я разглядела лицо нищенки. Оно меня, прямо сказать, добило. Неудивительно – ведь это было мое лицо.

На обратном пути я не выдержала и сделала глупость – заговорила о происшедшем с Максом. Хотя сразу было ясно, что эта затея обречена на провал.

– Макс, у тебя глюки бывают?

Макс посмотрел на меня без малейшего удивления и серьезно сказал:

– Нет.

– А у меня бывают, – с глубоким вздохом призналась я. – Могу рассказать. Не будешь смеяться?

– Я когда-нибудь над тобой смеялся?

– Это уж точно. Ты вообще редко смеешься.

– Жизнь такая. Что за глюки-то?

Я, смущаясь, рассказала о своих кладбищенских приключениях.

Макс, как и обещал, не смеялся, но слушал, казалось, вполуха. Я даже слегка обиделась.

– Что, не веришь?

– Верю, почему же. Только глюк – он и есть глюк. Мираж, бессмыслица. Наваждение. От него ни вреда, ни пользы. Говорят, когда мерещится – креститься надо. В общем, не переживай.

– А по-моему, так в них было очень много смысла, – вступилась я за свои глюки. – Знаешь, мне тут такая ценная мысль в голову пришла? Что, если эти мои видения – прорыв в некую высшую реальность? Которая, предположим, развивается по другим законам и поэтому кажется нам бредовой…

– Смысл глюков не в них, а в тебе, – заявил Макс. – Ты сама смысл в них вкладываешь, какой хочешь. Что еще за высшая реальность такая?

Я, конечно, могла бы рассказать Максу о создании миров, об интерактивных миражах и реальности, которая рождается из моей воли и фантазии. Но зачем? «Так я и знала, – подумала я, не ответив Максу. – Не о чем с ним и говорить. Ему этого просто не дано понять».

ГЛАВА 13

Краткий экскурс в историю Чистого Творчества. Геля узнает, что любовь к абстракционизму до добра не доводит

Я сижу в актовом зале училища и думаю: «Что со мной происходит?»

– Гелька, передвинь свою корму на полметра влево! – грубо прерывают мои заветные мысли. – Во расселась! И локти посмотрите, как расставила! Нарочно, что ли?..

– Девчонки, вам что, места мало? Куда вы лезете вшестером за одну парту?

– Мы хотим вместе. Может, ты перед нами сядешь? Заодно и загородишь нас от препода.

– Нет уж, вместе так вместе. Хотя имейте в виду, что я уже наполовину свисаю со скамейки…

Примерно так мы занимаем места перед лекцией по истории искусства. Сегодня к нам придет не кто-нибудь, а профессор из самой Академии художеств. В расписании так и сказано: «Хохланд Т. Л., почетный академик, заслуженный мастер и т. д. Тема лекции: „Школы Чистого Творчества – история вопроса"».

Лекция должна была проходить в актовом зале, поскольку народу набралась просто тьма: и реалисты, и иллюзионисты, и даже искусствоведы. Вместе мы собирались крайне редко. Накануне перед нами, реалистами, выступила Антонина и объяснила, что к чему. Оказывается, этот Хохланд – ее старый учитель, и к нам он приперся исключительно по ее приглашению. В академии он читает курс по истории и философии Чистого Творчества. И если у нас лекция пройдет на ура, то ее включат в наш обязательный курс обучения.