Бремя живых

Максим не скрыл своего удивления, более того – восхищения.

– Если все так и обстоит, Игорь Викторович, так тут, по-хорошему, и проверка никакая не нужна. Высочайших нравственных качеств государственный муж. Да и Вадим о нем очень хорошо отзывался.

– Вот этого мне рассказывать не надо. О господине Бельском я поболе твоего знаю. А программку все же подготовь. И сегодня к вечеру, максимум завтра, займись вопросом лично. Мне не в ангельских достоинствах прокурора надо убедиться, а в том, каким образом в возникающей реальности наилучшим образом его таланты использовать нужно. Генеральным прокурором России поставить, к примеру, Олег Константинович решит…

– Отчего ж и нет? – опять не сдержался Максим.

– Да оттого же и нет, – спокойно, как на лекции, ответствовал Чекменев, – что был в свое время прецедент. Нашелся один, похожий. И образование, и все такое, вдобавок личный, считай, друг. А возникла ситуация, когда не закон даже нарушить требовалось, а исходя из государственных интересов в пределах того же закона люфт использовать. Скажем, некое очень важное лицо было задержано на вполне безукоризненных основаниях. И подержать его под стражей можно было от трех до тридцати суток. Князю нашему требовалось хотя бы пятнадцать. А тот господин Коханник – фамилия такая у него была – ни в какую! Нехай, мол, говорит, рухнет мир, да восторжествует юстиция. И раз за трое суток я лично никаких оснований к продлению срока не усмотрел – освобождаю. Нет, мол, худшего зла, чем продержать человека в заключении даже и час лишний.

– И что?

– Выпустил, конечно. Князь к его позиции с полным пониманием отнесся, поскольку человек благородный. Только тот господин сам все понял и поехал вполне добровольно юридической кафедрой в Томском университете руководить. Каждому, что называется, свое. Так нам теперь второй господин Коханник и на хрен не нужен. Есть у изобретателей и технологов такой принцип – «Пусть упадет». То есть если в проектируемой конструкции есть высоко размещенная деталь, которая способна в тех или иных условиях сорваться вниз и наделать бед, сразу найди ей место как можно ближе к земле. Уловил?

– Так точно, господин генерал.

– Тогда не смею задерживать. Делай что сказано.

Максим вышел из кабинета без обиды, но с ощущением, что ему предстоит учиться, учиться и учиться. Несмотря на головокружительную карьеру. Погоны и должность отнюдь не способны сами по себе дать того, что приходит с опытом. Пусть даже этот опыт с интеллигентской точки зрения выглядит несколько гнусно. Так никто же и не настаивает, тут же сообразил доктор. Кроме Томского университета на российских просторах можно найти не одну тысячу земских больниц или войсковых лазаретов, где его примут с распростертыми объятиями.

Не зря поется в песне: «Думайте сами, решайте сами, иметь или не иметь».

Глава 19

После получения заключения о профессиональной пригодности «пересветов», которых Чекменев и князь давно уже рассматривали как собственный «теневой Генштаб», им наконец-то была предоставлена полная воля.

В пределах одного из пунктов стратегического плана, который (пусть кто хочет – посмеется!) Игорь Викторович вынашивал с шестнадцатилетнего возраста. Сначала – в стиле обычных юношеских мечтаний, когда, сидя в библиотеке кадетского корпуса, долгими зимними вечерами листаешь пожелтевшие страницы книг и газет начала века. Того еще, двадцатого.

Моментами, от переполняющих эмоций, выбегаешь в курилку, торопливо затягиваешься дешевой (на дорогие средств не хватало) папироской, снова возвращаешься и опять читаешь, и страдаешь, понимая, как бы следовало поступить неглупым, власть имеющим людям и в девятьсот третьем, и тринадцатом, и семнадцатом годах.

А вот когда судьба (или все-таки личная воля и устремленность?) свела его с Олегом Константиновичем, Чекменев увидел перед собой прямой и ясный путь. Шагай и шагай по нему, как сапер по минному полю. Дураком не будешь – пройдешь и дойдешь. До сегодняшнего дня – дошел. Хорошо виден впереди край твердой земли. Шага два, три. Если потребуется – можно и прыгнуть. И ты уже там. Все позади. Бояться больше не надо, каждый раз, касаясь подошвой топкой хляби и прикидывая, рванет – не рванет под ногами. А если рванет, так ногу до колена или сразу уравняешься с такими же храбрецами, задолго до тебя любившими ставить последний рубль ребром.