Антик с гвоздикой

— Чего отдать? — опешила Ксения. — Говори, что у тебя!

— Письмо от милого дружка, вот чего! — Горничная потрясла в воздухе конвертом и, поведя плечом, обошла вокруг Ксении, приплясывая и выбивая дробь босыми пятками. К счастью, пол покрывал толстый ковер, иначе Марфуша всполошила бы весь дом столь необычными для него звуками.

— Какое еще письмо? От какого дружка? — еще больше растерялась Ксения. — Что ты выдумываешь?

— С чего мне выдумывать? — Марфуша сделала вид, что обиделась, и спрятала руку с конвертом за спину. — Дел у меня других нет, чтобы выдумывать! Сами, что ли, не видите конверт? — И она вновь потрясла им у Ксении перед носом. — Писано не по-нашенски, значит, от милого дружка!

— Господи, Марфа, что ты болтаешь? — рассердилась Ксения. — Сама знаешь, что по-нашенски или не по-нашенски никто мне не пишет, кроме Павлика. — Она изловчилась и вырвала конверт из рук горничной. — Дай сюда!

«Мадемуазель Ксении», — прочитала она надпись на конверте, сделанную по-французски незнакомой рукой. Сердце ее, казалось, подпрыгнуло, замерло на мгновение, а потом зачастило быстро-быстро, и ей даже почудилось на мгновение, что оно вот-вот выпрыгнет у нее из горла.

Она схватила ножницы, быстро надрезала конверт и вытащила четвертушку веленевой бумаги. Оглянувшись на Марфушу, которая молча, но с изрядным любопытством наблюдала за ней, Ксения негодующе фыркнула и подошла к лампе. В письме было всего несколько строк. Но они заставили ее зардеться и вновь оглянуться на Марфушу. Та, словно гусыня, вытянула вперед шею, стараясь заглянуть в листок, хотя только-только еще научилась складывать буквы в слова. И потому читала лишь, и то с грехом пополам, по-русски, но по-французски шпарила не менее лихо, чем сама Ксюша, и порой гораздо лучше Павлика.

Но Ксения тем не менее сложила письмо вчетверо и спрятала за корсет.

— Много будешь знать, плохо будешь спать!

— Зря вы так, барышня! — Теперь Марфуша обиделась всерьез. — Мальчонка из Завидова, тот, что письмо принес, всего часа три прошло, как назад убежал. А перед этим чуть в руки Корнилы-управляющего не попался. Представляете, что было бы, если бы у него это письмо нашли? Только я сообразила и сказала, что это подпасок из Матурихи до меня пришел. Дескать, моей старшей сестры первенец. Он и впрямь на Гошку смахивает, так что Корнила Матвеевич поворчал немного для виду, но мальчонку проверять не стали. — Горничная сердито сверкнула глазами. — А вы говорите, не твое, мол, дело!

— Ладно, прости, — сдалась Ксюша и смущенно пояснила: — Пишет друг князя, Аркадий. Сообщает, что завтра они будут ждать нас с Павликом за озером. Князь станет учить его ездить на лошади верхом.

Ксения ойкнула и, прикрыв рот рукавом, боязливо оглянулась на дверь.

— Коли барыня про эти занятия узнает, нам не сдобровать!

— Постараемся, чтобы не узнала! — После тех слов, которые ей написал в письме Аркадий, Ксюша почувствовала себя вдруг смелой и независимой, почти Жанной д'Арк, и, ответив Марфуше подобным образом, сама поднесла спичку к хворосту для костра, отрезав все пути к отступлению.

ГЛАВА 8

После ужина князь и Аркадий не отправились, как обычно, в кабинет, чтобы продлить вечернюю беседу за бокалом славного вина, а молча покинули столовую и разошлись в разные стороны. Григорий был крайне раздражен ссорой с графиней Изместьевой и с Аркадием, поэтому решил спуститься в парк и погулять по темным аллеям, чтобы собраться с мыслями и обдумать дальнейшую тактику действий против изрядно распоясавшейся соседки.

Аркадий же, прихватив бутылку шабли, устроился в библиотеке, двери которой выходили на галерею, опоясывавшую дом по второму этажу. Распахнув створки настежь, он устроился в низком кресле и, не зажигая света, стал наблюдать, как пузырятся от легкого дуновения шторы. Баловень ночной ветер то втягивал их вовнутрь, то выбрасывал наружу. А с улицы наносило медвяным ароматом только что распустившегося донника, горьковато-пряным мяты и мелиссы. Правда, ему никак не удавалось перебить те резкие запахи, что проникали в дом с конюшен вместе с мухами — крупными, зелеными, изрядно нахальными и вездесущими.

На борьбу с ними дворецкий Елистрат поднял всю челядь от мала до велика. Бои шли с переменным успехом. Мухи наседали, слуги отбивались. Но близость конюшен и псарни не давали даже малейшего повода усомниться в том, кто в этой войне окажется победителем.