Невеста-обманщица

* * *

Он не обманулся в своих ожиданиях. Разговор с Мелисандой протекал в точности так, как он и предполагал. После оглашения содержания письма она в течение двух минут изображала высшую степень возмущения. Ее щеки вспыхнули, а глаза, голубые, как озерная вода в Патли Бридж поздним летом, гневно сверкали. Обрамлявшие ее лицо природные локоны, черные, как ночное беззвездное небо, вздрагивали в такт ее прерывистому дыханию. Она сделала еще один глубокий вдох, еще раз тряхнула локонами и почти закричала:

— Немыслимо! Он думает, что ему достаточно поманить меня пальцем после трех лет — трех лет! — полного молчания, и я как ни в чем не бывало помчусь к нему и позволю ему делать со мной все, что он хочет!

Герцог понимал ее возмущение. Он знал, что ее гордость была задета, а гордость Чэмберсов была их фамильной чертой. Он также знал, что с ней можно поладить, если отнестись с пониманием к ее чувствам.

— Мне очень жаль, дорогая, что он так обидел тебя три года назад. Но прошлого не изменишь. Я знаю правду, и она очень сильно отличается от той трогательной истории, которой ты одурачила свою наивную сестру. Но теперь это не имеет значения, и я не собираюсь раскрывать твоей тайны. Перед своим отъездом три года назад граф говорил со мной, предельно ясно объяснив мне мотивы своего поступка. Но, как видишь, последнее слово в конце концов осталось за тобой. Именно ты, а никакая другая женщина, завладела его сердцем, и теперь он предлагает тебе руку и сердце, и в твоей власти принять эту руку или разбить это сердце.

Глядя на Мелисанду, герцог в который раз подивился, что это его родная дочь. Бесспорно, она была самым красивым существом человеческого рода, которое он когда-либо встречал. Ее исключительная красота была заметна уже в детстве, и Мелисанда росла страшно избалованной. Герцог понимал, что домашние, балуя ее и потакая ей во всем, только портят девочку, но и сам был не в силах противиться ее обаянию. Он не мог возразить жене, когда она спрашивала, почему бы девочке не иметь все, что она хочет. И правда, она была так красива, так совершенна, что заслуживала всего. Юдит также считала, что Мелисанды достоин лишь герцог, а не какой-то граф, хотя бы и самый богатый во всей Англии. Но герцогов было не так много — один стоял на краю могилы, а другой еще не достиг совершеннолетнего возраста.

Герцог смотрел на дочь, подыскивая слова, которые залечили бы ее оскорбленное достоинство и потешили тщеславие.

— Ну так вот, — сказала она после нескольких минут молчания. — Ну так вот, он хочет слишком многого. Я не выйду за него, папа. Ты должен написать ему и поставить в известность его высочество, что я нахожу его отталкивающим, таким же отталкивающим, как жаба, каким был и Оглеторп. Я не выйду за него, я выйду замуж за другого. — Она остановилась, переводя дыхание и прижимая свои нежные руки к щекам. — О, папа, а что, если он думает, будто разбил мне сердце три года назад и именно поэтому я до сих пор не вышла замуж? Что, если он решил, будто все эти годы я страдала по нему? О, я не перенесу этого, папа, просто не вынесу! Боже, что мне делать?

"Проклятая гордость, — думал тем временем герцог. — Нечего упрекать теперь девочку, раз я сам так воспитал ее”. Неожиданно его осенило, и он улыбнулся про себя.

— Бедняга, — сказал он с горечью, покачав головой.

— Кто бедняга? — резко повернулась к отцу Мелисанда.

— Как кто? Граф, конечно. Человек, который мечтал о тебе целых три года и страдал гораздо больше, чем ты. Он безумно хотел жениться на тебе, Мелисанда, но он понимал свой долг перед Англией и не мог отказаться от него даже ради тебя. Это было делом чести. И ты не должна винить его за это. Он так страдает по тебе, он склонился перед тобой, умоляя о прощении. Он будет просто убит, если получит от тебя отказ. Ты не можешь отказать ему, девочка.

Герцог не собирался говорить дочери, что граф покинул армию десять месяцев назад и все это время и не вспоминал о ней. Она вправе задуматься, что же это за любовь, узнав, что он свободен уже целый год.

— Он тогда словно обезумел, — медленно сказала Мелисанда. Даже если и допустить, что он посвятил себя выполнению этого абсурдного долга перед родиной, все равно он вел себя очень странно.

— Он — граф Нортклифф, и его поместье — одно из самых больших в Англии.

— Да, это правда.

— У него есть богатство и положение. С его мнением считаются в правительстве. Я слышал, он до сих пор является консультантом в военном министерстве и дает советы даже Эддингтону. Человеку с таким положением просто необходима жена с твоей грацией и умом, чтобы помочь ему в выполнении светских обязанностей. К тому же его считают красивым мужчиной, и, насколько мне известно, он пользуется большим успехом в лондонских гостиных.