Пентаграмма

— Господи! — в третий раз произнес Мёллер. Обращение прозвучало очень искренне.

Рассказ Харри продолжался, иногда прерываясь тревожными голосами остальных. Тем временем солнце чертило в бледном небе высокую летнюю параболу над сонными белыми парусами, которые делали нерешительные попытки вернуться домой. Взмывший в воздух пластиковый пакет из «Рими» проплывал над клубком змеящихся улиц Бьёрвика. На стройплощадке, на месте будущей Оперы, скрючившись, словно гепард над добычей, работал паренек. Он уже заработал мозоли и теперь зарабатывал что-нибудь пострашней. Надо поторопиться, пока не подоспели гиены.

— Погоди, — сказал Том Волер. — Откуда убийце было знать, что Лисбет Барли живет на пятом этаже, если он поджидал ее на улице?

— Не на улице, — поправила его Беата, — а на лестнице. По словам Барли, входная дверь в доме закрывается плохо. Мы проверили — все верно. Он смотрел на лифт: кто спускается с пятого. А если слышал шаги, прятался на лестнице в подвал.

— Отлично, Беата, — похвалил Харри. — Дальше?

— Он вышел за ней на улицу и… Нет, слишком большой риск. Он остановил ее, когда она выходила из лифта. Усыпил хлороформом.

— Нет, — отрезал Волер. — Так тоже рискованно. В таком случае ему пришлось бы вынести ее в припаркованный прямо перед домом автомобиль, и, если бы их кто-нибудь увидел, наверняка запомнил бы марку и номер.

— Никакого хлороформа, — рассудил Мёллер. — И автомобиль стоял поодаль. Он угрожал ей пистолетом и заставил идти перед собой, а на улице держал оружие в кармане.

— Так или иначе, жертвы выбраны случайно, — сказал Харри. — Ключ в месте преступления. Если бы на лифте вместо Лисбет Барли с пятого этажа спустился ее муж, жертвой стал бы он.

— Если все так, как вы говорите, становится ясно, почему на жертвах нет следов полового насилия, — заметил Эуне. — Раз убийца…

— Преступник.

— …преступник не выбирает жертв, значит, то, что все они молодые женщины, — чистая случайность. В таком случае жертвы не выступают в качестве сексуальных мишеней. Он получает удовлетворение от самого убийства.

— А женский туалет? — спросила Беата. — В тот раз выбор не был случайным. Не естественней ли для мужчины зайти в мужскую уборную, если уж пол жертвы его не интересует? Тогда он не вызвал бы удивления тех, кто увидел бы его на пути туда или обратно.

— Возможно, — согласился Харри. — Но если он готовился так основательно, как мы полагаем, то, очевидно, знал, что мужчин в адвокатской конторе больше, чем женщин. Понимаешь?

Беата часто заморгала.

— Отличный ход мыслей, Харри, — сказал Волер. — В женском туалете попросту меньше риск, что ему и жертве кто-нибудь помешает во время ритуала.

На часах было восемь минут третьего. Наконец в разговор вклинился Мёллер:

— Хорошо, ребята, хватит о мертвых. Давайте-ка теперь поговорим о тех, кто еще жив.

Солнце достигло вершины параболы и теперь катилось вниз, удлиняя тени в пустом дворе школы в Тёйен, где тишину нарушали только удары футбольного мяча о кирпичную стенку. Воздух в кабинете Харри превратился в сироп-ассорти из человеческого пота.

Луч справа от того, что заканчивался на площади Карла Бернера, указывал на Эншёвейен в районе Кампен. Харри объяснил, что здание, на которое приходится вершина луча, было построено в 1912 году, это была больница для туберкулезных больных — «чахоточный дом» его называли, — а позже его приспособили под общежитие: сначала для студентов кулинарного колледжа, через какое-то время для студентов медицинского колледжа, а сейчас — просто для студентов.

Вершина последнего луча попадала на узор из черных параллельных линий.

— Это ведь Центральный вокзал? — удивился Мёллер. — Ведь там никто не живет!

— Вы уверены? — Харри ткнул в маленький четырехугольник на карте.

— Наверное, депо…

— Нет, все верно, — сказал Волер. — Там действительно дом. Вы разве не замечали его, когда ездили на поезде? Такой странный кирпичный дом, даже с садом…

— Ты имеешь в виду виллу Валле, — догадался Эуне. — Дом станционного смотрителя. Да, я знаю. Думаю, там сейчас офисное здание.

Харри покачал головой и сказал, что он проверил, по этому адресу зарегистрирован один жилец — Олауг Сивертсен, пенсионерка.

— Но ни в общежитии, ни в этом доме пятого этажа нет, — заметил Харри.