Бульдоги под ковром

Однако по привычке торговаться я опять задал вопрос:

– А почему нельзя еще удобнее? Например, четвертый, тринадцатый год, тридцать девятый, пятьдесят третий? И развилки покруче, и работать можно основательнее, у самих корней, так сказать… Про тридцать девятый, пожалуй, я зря ляпнул. В него я согласился бы пойти только в крайнем случае.

Антон тяжело вздохнул. Общаться ему с нами смертельно надоело. И был он, похоже, в положении зятя, провожающего на вокзале не слишком приятную тещу… До отхода поезда пятнадцать минут, и он, бедняга, не знает, как же ему их скоротать…

Я бы и сам в шею гнал таких настырных клиентов. Но, как и означенного зятя, его согревала мысль, что все это неминуемо и скоро закончится.

– Да потому и нельзя, что в названных тобой годах нет критических точек. Процесс далек от разрешения. В тринадцатом, скажем, столько вариантов и разнонаправленных сил, что с определенностью говорить о развилке невозможно… А вот двадцатый… При грамотном подходе – прелесть что за год! Особенно для ваших пока еще скромных способностей…

– Ладно, старик, – сказал я, не позволяя голосу дрогнуть. – Ты нас убедил. Мне даже сдается, что линять отсюда лучше прямо сейчас.

– Боюсь, что ты прав. Заводи мотор и гони… Подняться на борт и выйти в море вы еще успеете.

– И что дальше? – спросил Сашка, решивший даже сейчас не терять куража. Однако я заметил, что он подобрался, как перед боем.

– Дальше я помашу вам с берега платочком и, вернувшись в Замок, включу режим переброса. Синхронно с аппаратурой корабля. И все… Заводи мотор, Саша, по пути договорим.

Не знаю, имело ли дальнейшее отношение к действиям недоброжелателей наших или само так получилось, но в ближайшие минуты погода словно сошла с ума. Мы еще не выбрались на ведущую к «порту» дорогу, а мелкий дождь превратился в жуткий ливень, порывы штормового ветра били в лоб с такой силой, что джип едва полз вперед на второй передаче. Если бы дорога была не щебеночной, а простой грунтовкой, там бы мы и засели, а по этой Шульгин, лежа грудью на руле и чудом угадывая колею сквозь стену рушащейся с неба воды, кое-как ухитрился довезти нас до места. Сверкающая огнями «Валгалла» возникла впереди, словно Земля Обетованная перед авангардом бредущих через Синай евреев. А небо над нами стали разрывать чудовищные молнии. С громом, от которого даже джип приседал, испуганно вздрагивая.

«Вот жахнет сейчас по машине или по кораблю – и все. Митькой звали, не про Воронцова будь сказано», – пришло мне в голову, которую все время хотелось втянуть поглубже в плечи.

– Это что, то самое началось? – крикнул я Антону. Не знаю, услышал ли он меня, но в фиолетово-белом свете молнии мне показалось, что он неопределенно пожал плечами.

Брекватер более-менее прикрывал «Валгаллу» от идущих с океана черных и окантованных гребнями пены волн, но, разбиваясь о внешнюю стенку волнолома, они обрушивали потоки воды на гладкий, ничем не огражденный настил пирса. Только потому, что Сашка вплотную прижался к борту парохода, нас не смыло к чертовой матери.

К трапу мы пришвартовались, как глиссер, со сверкающими фонтанами из-под колес.

Только на верхней площадке трапа я позволил себе вздохнуть с облегчением, вытереть мокрым рукавом еще более мокрое лицо.

В ходовой рубке было совсем хорошо, тепло и тихо, успокаивающе светились многочисленные шкалы и циферблаты приборов на длинной панели управления, и хоть через заливаемые дождем и брызгами лобовые стекла рубки ничего не было видно, изогнутый голубоватый экран давал яркое и отчетливое изображение, словно за бортом не бесновалась штормовая ночь, а стоял обычный, хоть и пасмурный день.

Не тратя времени на выражение эмоций по поводу погоды, хотя о такой погоде поговорить стоило, я спросил Воронцова, сможем ли мы прямо сейчас выйти в море.

– Отчего нет? Если б ветер боковой, тогда труднее, ворота бухты узковаты, а сейчас запросто. Триста тысяч лошадей все-таки, а волнение пока только пять баллов.

– Вот и поспеши, а то, не ровен час, и ветер переменится, и волна разгуляется… – посоветовал Антон.

Воронцов приступил к своим судоводительским обязанностям, а мы втроем отошли в дальний правый угол рубки, чтобы ему не мешать и получить от Антона последние наставления. И пока «Валгалла» тяжело и медленно выгребала к середине бухты, занося корму, мы их получили. Не все нам сразу было понятно, но переспрашивать и уточнять мы не стали, в соответствующее время и в нужной обстановке успеем вспомнить и разобраться.