Бульдоги под ковром

– А может, ты снова хочешь нас втравить в те же забавы? – подозрительно спросил Воронцов, подняв на уровень глаз наполненную рыжеватым напитком рюмку и рассматривая сквозь нее, как через лорнет, своего собеседника.

– Да бог с тобой! Теперь я точно ничего не хочу, кроме как помочь. Ты просил личный пароход – и практически его уже имеешь. Любое оборудование, которое есть в моем распоряжении, включая роботов, – пожалуйста. Невзирая на последствия… Впрочем, об этом никто и не узнает. И правил, которые запрещают снабжать аборигенов принципиально новой техникой и технологиями, я не нарушаю, поскольку они перекрываются предписанием об активизации перспективных открытий и озарений, а роботов, формально говоря, ты самостоятельно придумал, и в дальнейшем чем смелее будут ваши идеи, тем лучше для вас. Так что, приняв мою помощь, вы не прогадаете. Ну а если откажетесь, придется устраивать вашу судьбу по собственному усмотрению…

Воронцов вздохнул, не зная, на что решиться. Он догадывался – как всегда, Антон не врет, но и правдой его слова признать трудно. Вокруг их возвращения явно идет очередная дипломатическая игра, оно по-прежнему затрагивает чьи-то разнонаправленные интересы, а Антон ведет себя, как врач, не желающий объявить пациенту страшный диагноз, но подводящий к мысли, что в любом случае ничего особо утешительного ему не светит.

– Скажи хотя бы, к чему нам готовиться? Согласись, в двадцатом веке тоже не все равно, где оказаться. Начало, середина, конец – далеко не одно и то же…

– Увы, этого как раз и не могу сейчас. Сам еще окончательно не знаю. Не от меня зависит. Тут считать и считать… Многие факторы должны сойтись. Не только чтобы мир вам подошел, а чтобы и вы ему… Чтобы не повторить старых ошибок, не допустить еще большей дестабилизации. В конце концов есть риск загнать вас вообще в ложный мир…

– А это что за новость?

– Хитрая штука. Нечто вроде фантомной реальности, возникшей в результате ошибки или… – Антон снова оборвал себя на полуслове, будто понял, что опять говорит лишнее. Или, как уже предполагал Воронцов, давая таким образом понять, что, несмотря на чины и награды, по-прежнему несвободен в своих поступках.

– Короче, ты друзей пока не расстраивай, поскольку не окончательно все. И сам в уныние не впадай. Процентов двадцать пять за то, что все решится к взаимному удовольствию. Слово даю, постараюсь перебрать все мыслимые варианты. А пока развлекайтесь, отдыхайте, с кораблем заканчивайте… Одним словом, времени не теряйте, а то мало ли…

Глава четвертая

…Доклад Воронцова об итогах последней, не слишком связной и оставляющей массу открытых вопросов беседе с Антоном произвел на слушателей тяжелое впечатление. И это при том, что в своем большинстве они уже давно свыклись с нынешним образом жизни и, пусть не до конца осознанно, все же держали в уме и такой вариант.

Левашов, например, пришел к мысли о сомнительности возвращения в заданную точку путем здравой оценки технических возможностей доступной ему аппаратуры Замка и экспериментов с собственной установкой. Их со всех сторон окружал барьер, столь же непреодолимый, как вертикальная стенка для живущего на плоскости двухмерного существа. И преодолевать его раньше они могли просто потому, что кто-то как бы извне проделывал в нем отверстия. Именно извне, изнутри проблема не имела даже намека на решение.

Новиков же с Ириной не верили в возвращение домой чисто психологически, исходя из несовместимости их теперешних личностей с ноосферой покинутой реальности. Грубо говоря – изменился рисунок папиллярных линий на пальце, и замок, настроенный на их старое сочетание, просто не откроется.

Однако окончательный и не подлежащий обжалованию приговор пока еще не был произнесен, и у большинства сохранялось в душе нормальное русское: «авось обойдется».

Настоящий срыв произошел только у Ларисы. Со слезами, истерическими рыданиями и не слишком выбираемыми словами упреков и обвинений в адрес всех и каждого. Хотя полностью невиновной в этой истории могла бы считаться только Наташа. Однако нет, это ведь она пригласила Ларису на Валгаллу, соблазнив приятным пикником и интересными знакомствами… А уж знала сама, куда приглашает, или нет – не имеет значения!

Новиков, как всегда, приняв главный удар, вначале еще более самокритично, чем требовала обстановка, признал все свои реальные и мнимые ошибки и просчеты, а потом, в утешение Ларисе, которая сильнее всего горевала, что мама сойдет с ума, она ведь обещала вернуться через сутки-двое, сказал, что за маму как раз беспокоиться не надо, она просто ничего об исчезновении дочери не узнает.