Ржавчина

– Я же говорю – коммунисты, да покарает их Джа.

Они поднялись по узкой лестнице. Шериф открыл дверь и впустил гостей в коридор, по обеим сторонам которого тянулись двери со сбитыми табличками.

– Система – за кордоном. А здесь она нам не нужна… Будет война, Григ, будет. Точно тебе говорю…

Они миновали коридор, поднялись по еще одной лестнице и оказались в огромном торговом зале. До того, как в «Метрополисе» обосновалось Братство Растафари, торговый центр не раз подвергался налетам мародеров. Большинство витрин и зеркал были разбиты, торговые павильоны разломаны, товары растащены. Растаманы навели в торговом центре порядок, починили и собрали все, что можно было восстановить, остальное выкинули. И приспособили «Метрополис» для собственных нужд. Ныне торговый зал первого этажа представлял собой эшелонированный оборонительный рубеж с основательно укрепленными огневыми точками. Входы в торговый комплекс, в каждый из его корпусов, с широкими, вращающимися дверями, которые, как ни укрепляй, все равно могут легко гостеприимно распахнуться, в случае нападения извне представлялись наиболее уязвимыми местами. Но горе будет тому, кто попытается ими воспользоваться. Сейчас в зале нижнего этажа находилось десятка полтора дежурных наблюдателей. Но по первому зову все растаманы будут готовы занять свои боевые места. Григ как-то раз был свидетелем проводимых братьями учений. То, что он увидел, произвело на него впечатление. Несмотря на внешнюю безалаберность и расхлябанность растаманов, Братство готово было встать на пути любого противника, посягнувшего на их территорию, и сражаться до последнего патрона. Ну, а кроме того, входы для покупателей были заминированы.

– Механоиды не беспокоят? – спросил Григ у Шерифа, когда они шли через зал в направлении неработающего эскалатора.

– Позавчера один свихнувшийся ровер принялся долбиться в стену. Пришлось пристрелить. А так – все спокойно. Мы механоидов не трогаем – они к нам и не лезут.

– А на Ленинградке видел, что творится?

– О да!

Шериф достал из кармана брюк большой пластиковый портсигар, открыл и протянул Григу. Сталкер вежливо улыбнулся и сделал отрицательный жест рукой. Шериф выудил из портсигара большую самодельную папиросу, щелкнул зажигалкой и аккуратно раскурил ее.

– Как вояки стрелять начали, мы шар подняли, – Шериф выпустил плотное, белесое облачко ароматного дыма. – Чтобы посмотреть, что они на этот раз затевают.

– Высадку десанта готовят?

– Ну, да.

– Снова в Ховрино?

– Вот не могу никак в толк взять, – Шериф снова затянулся. – Почему они считают этот плацдарм наиболее удобным?

– Тут дело не в удобстве, – с видом знатока изрек Григ. – У военных так уж заведено – если принялся долбить в одну точку, так надо молотить до тех пор, пока либо дырку не пробьешь, либо голову себе не расшибешь. Это, брат, называется стратегией.

– А как же тактика?

– С тактикой можно по ходу дела определиться. Главное – это ясно видеть цель, верить в себя и не замечать препятствий.

Шериф задумчиво затянулся папиросой:

– Ты так считаешь?

– Нет, – усмехнувшись, помахал рукой Григ. – Это они так считают, – он указал куда-то в сторону, должно быть, туда, где находился пресловутый Ховринский плацдарм. – Знаешь, сколько требуется генералов для того, чтобы поменять одну перегоревшую электролампочку?

– Ну, это старая шутка, – усмехнулся Шериф.

Василий решил, что вот он, подходящий момент для того, чтобы заявить о своем присутствии.

– Сколько? – громко спросил он.

Ни один из двоих, шедших впереди, даже не обернулся. Как будто голос журналиста значил для них не больше, чем жужжание мухи, – звук без смысловой нагрузки. Лишь Виолетта подкатила к Василию и четырежды отрывисто пропищала.

– Четверо? – удивленно посмотрел на машинку парень.

Виолетта издала высокочастотную трель и снова укатила вперед. Неужто даже она считает общение с журналистом ниже своего достоинства?

По бездействующему эскалатору они поднялись на второй этаж, похожий на что-то среднее между цыганским табором, караван-сараем и военным полевым лагерем. Для сравнения с цирком шапито не хватало клеток с животными. Огромный торговый зал был разбит на множество комнаток и комнатушек, зачастую обозначенных чисто условно – ширмой или пластиковым щитом. Каждый растаман обустроил свое жилье в соответствии с собственным вкусом, из-за чего убранство зала в целом даже эклектичным нельзя было назвать. Вещи, попавшие сюда не иначе как из дорогих бутиков, соседствовали с барахлом, место которому давно уже было на свалке. Обитателю одной и той же комнаты обеденным столом мог служить чипэнддейловский комод, а кроватью – продавленная софа или надувной матрас. В воздухе витали странные, незнакомые Василию ароматы. И со всех сторон неслась музыка, самая разнообразная. От рок-классики до голимой попсы.