Ржавчина

Двери захлопнулись, и Сцепщик рванул с места с такой скоростью, что людям пришлось ухватиться за поручни, чтобы устоять на ногах.

Василий посмотрел в конец вагона и медленно втянул воздух через зубы.

– Ты уверен, что мы правильно поступили?

– Ну… – сталкер поднял забрало шлема и почесал щеку. – Что сделано, то сделано. На ходу из вагона не выпрыгнешь… Хотя, честно говоря, возникает такое желание…

Внутри корпус Сцепщика выглядел почти как обычный вагон метропоезда. Разве что только окон не было. И о настенной рекламе никто не подумал. Вдоль стен вагона тянулись скамейки. На которых, черт возьми, сидели пассажиры. И все бы ничего, вот только вид у этих пассажиров был несколько странный. А может быть, и не несколько, а очень даже странный. Это уж как посмотреть.

Люди сидели ровными рядками, на небольшом расстоянии друг от друга. С прямыми спинами, со сложенными на коленях руками. Люди как люди. Разного возраста, по-разному одетые. Большинство в цивильной одежде, не новой, но и не драной. Двое военных. На одном темно-синий летный комбинезон с огромной прожженной дырой на боку. Второй, судя по голубым погонам, из роты безопасности. Женщина только одна. Пожилая, с широким, морщинистым лицом, обвислыми щеками и неаккуратно прибранными седеющими волосами. Глаза у всех пассажиров закрыты, поэтому их можно принять за спящих. Тела сохраняют неизменное положение благодаря узким пластиковым обручам, обхватывающим их на уровне груди и прижимающим к спинкам сидений.

– Они живы?

– Откуда я знаю?

Из головы каждого пассажира вверх тянутся тоненькие разноцветные проводки. У каждого их не меньше двух десятков. На высоте около тридцати сантиметров проводки скручиваются в многоцветный жгут и уходят в стену. На запястьях у пассажиров широкие браслеты, к которым подсоединены гибкие, полупрозрачные, пластиковые трубки, тянущиеся от прикрепленных к потолку горизонтальных поручней. Если присмотреться, можно заметить, что по трубкам течет жидкость. По одним – бесцветная, по другим – мутная, белесая, похожая на кровезаменитель. Лица у пассажиров неподвижные, бледные, будто мукой присыпаны. Словно у мертвецов. Но не исключено, что такое впечатление возникало по вине слишком яркого освещения.

– Жутковато… – начал Василий.

– Что? – резко, будто испугавшись, повернулся к нему Григ.

– Жутковато, говорю, здесь.

– Точно.

– Как на кладбище.

– Нет, на кладбище не страшно. Страшно в реанимации.

– Почему?

– Потому что там еще остается надежда.

– И от этого страшно?

– Ну да.

Сталкер сделал шаг к ближайшему пассажиру. Худой, низкорослый мужчина лет сорока пяти, с узким лицом, заросшим шестидневной щетиной, и черными, сальными волосами, старательно зачесанными назад, был одет в серый, невзрачный костюм и светло-коричневую, совершенно не подходящую по цвету рубашку. Наклонившись, Григ посмотрел ему в лицо. Затем протянул руку и прижал два пальца к шее худого.

– Он жив. Хотя пульс едва прощупывается.

– Кома!

– Или анабиоз. Тело холодное.

– Кто это сделал? Зачем?

– Так все же кто или зачем?

Григ согнутым пальцем, как струну, подцепил трубочку, тянущуюся от запястья худого коротышки к поручню.

– Для начала – кто? Это не похоже на работу механоидов.

– Ты заблуждаешься, Вася, – придерживаясь за поручень, Григ медленно двинулся вдоль скамеек с сидящими на них полутрупами, подключенными к системе жизнеобеспечения. – Механоид – это не только броня, что снаружи.

– Ну да, – криво усмехнулся Василий. – Еще ранимая душа внутри.

– Теперь ты, по крайней мере, знаешь, как выглядит душа механоида, – Григ остановился и, наклонившись, внимательно всмотрелся в лицо молодого еще мужчины, широкоплечего, с короткой стрижкой, одетого в расстегнутый на груди комбинезон со множеством карманов. – Вот тебе на! Счастливчик!.. Сталкер из вольных, пропал год назад, – объяснил Григ журналисту. – Ему все как один талдычили – нельзя сталкеру такое прозвище брать! Счастливчик, понимаешь!.. Это ж все равно, что мишень на лбу нарисовать! А Счастливчик лишь смеялся в ответ. Ему, видишь ли, все равно было… Вот и досмеялся, – Григ двумя пальцами пощупал пульс на шее Счастливчика и сокрушенно покачал головой. – Как думаешь, может, лучше пристрелить его?

– А остальных?

– Остальных я не знаю…

Вагон качнулся в сторону, и Григу, чтобы устоять, пришлось крепче ухватиться за поручень.