Вихри Валгаллы

Кое-как он довел в стельку пьяную подругу по крытому бревенчатому переходу до спальни. Уложил в постель. Сильвия еще бормотала что-то и пыталась вешаться ему на шею – в буквальном смысле. Он похлопал ее по щекам, надеясь еще хоть на несколько минут привести в чувство.

– У меня есть шанс выкрутиться? Что сделать, чтобы нам отсюда вырваться?

– Ничего… отсюда не убежишь, – глупо улыбаясь, пролепетала Сильвия. – Клетка захлопнулась, и у нас… У них… есть такие… методы, что инквизиция… Пхе… Раз попалась птичка…

Голова ее свалилась набок. Новиков подложил подушку и накрыл аггрианку одеялом. Широко раскрыл форточку.

«Интересно, телеметрически они ее не отслеживают? Испугаются, что агент в состоянии, близком к коматозному, и направят сюда бригаду «Скорой помощи»…

Андрей убедился, что лежит Сильвия удобно и непосредственной угрозы ее жизни не существует, машинально взглянул на часы – была ровно полночь – и отправился к себе.

…Для него триста граммов водки, да после бани и с закуской – считай что и ничего. Легкость в теле и расторможенность мыслей. Но ситуация выглядела мрачной. А что могут применить к нему такие меры психологического воздействия, по сравнению с которыми участь распятого на обочине Аппиевой дороги раба покажется выговором без занесения, – он не сомневался. Ирина ему рассказывала. Главное – трудно сообразить, в чем выход. Это когда Левашов был здесь со своей установкой, можно было перекинуть пару тумблеров и оказаться в московской мастерской Берестина или в Замке у Антона. Стоп! У Андрея даже сердце зачастило. Когда Воронцов разыграл свою эффектную сцену с идейным разрывом и уходом с Валгаллы навсегда (чтобы дезориентировать аггров и вывести из-под удара Ирину и других девушек), как он уходил? У них состоялся достаточно резкий разговор. Он, Новиков, обвинял капитана в трусости и предательстве, а тот отшучивался и плел околесицу (на случай, как выяснилось, если аггры захватят кого-нибудь из них в плен и будут зондировать психику, что, кстати, и произошло впоследствии), будто он вообще к здешним проблемам отношения не имеет и оказался в их обществе и на Валгалле случайно, чуть ли не против своей воли. Потом они почти помирились, устроили товарищеский прощальный ужин… И Левашов открыл канал внепространственного перехода. Через него Воронцов с девушками ушел в Замок к Антону…

Андрей от возбуждения даже вскочил, закурил, подошел к окну, выглянул во двор, где наконец разошелся нешуточный дождь. Только бы аггры не обрушились на них именно сейчас. Еще бы хоть час свободного времени!

Значит, Воронцов ушел по каналу Олега. Но ведь у него было собственное устройство прямой связи с Антоном. Взял он его с собой или оставил?

Еще раз тщательно припомнить, как был обставлен переход? Значит, так, застолье, сидели, болтали, пили за полночь. Потом Воронцов сказал что-то вроде: «Ну, нам пора…» Все спустились в подвал, к установке. У девчонок в руках были сумочки со всякой туалетно-косметической мелочью, а у него? Кажется, пусто. Вещей никаких. Сам же он и говорил, что в Замке даже птичье молоко пяти сортов. Трубку он крутил в пальцах. И все?.. Разве что в карманах…

Почти бегом Андрей прошел в комнату Воронцова. Там тоже все было, как до его ухода. Только покинул Дмитрий Валгаллу на два месяца раньше, и на мебели и вещах слой пыли лежал потолще. Комната обставлена, как корабельная каюта, ничего лишнего. Деревянная кровать, письменный стол, кресло перед ним и два стула. Небольшой платяной шкаф. На стене над кроватью два карабина: «СКС» с оптическим прицелом и короткий «винчестер» под кольтовский патрон с подствольным магазином.

Андрей начал один за другим выдергивать ящики стола, нервно разбрасывая никому не интересную, кроме хозяина, мелочь. Блокноты, жестяные сигарные коробки, уже здесь сделанные фотографии, несколько трубок… То есть человек уходил отсюда максимум на неделю, собираясь вернуться, и не рассчитывал, что в его ящиках будут производить обыск.

И наконец вот оно… Синяя кожаная коробка размером чуть больше пачки от сигарет «Прима». Дрожащими руками Новиков ее открыл. Точно! Серебристая таблетка, похожая на рублевую монету, только втрое толще. С одной стороны покрытая бархатистым черноватеньким ворсом. Он знал, как ею пользоваться. Если только она не настроена конкретно на Воронцова.

Новиков вернулся к себе. Задвинул прочный кованый засов на двери. Это у него с детства была такая слабость, даже в мирные и безопасные пятидесятые-шестидесятые годы, – чтобы его личное помещение могло изолироваться от мира максимально герметично. Сел в кресло и приложил таблетку к костному выступу позади ушной раковины.