Два шага до горизонта

– Больно ты скор, – раздался со стороны старческий, скрипучий голос. – Раз мечом помахал, так сразу возомнил себя героем. А я тебе скажу, порою слово может оказаться покрепче стали. Давно ты слышал в последний раз, чтобы кто-нибудь открыто выступил в защиту отступников? Или хоть слово сказал против учения Сирха?..

Бородач ничего не ответил.

– Вот то-то! – споривший с ним приподнялся со своего места, и Граис смог рассмотреть лысого старика с запавшим ртом. – Почему, по-твоему, преследуют отступников? Да потому, что протест в душах людей для империи страшнее, чем открытый бунт, который легко можно подавить силой оружия!.. Что, кстати, и случилось с тобой, Грудвар… Или нет?

– Ты хотел поднять бунт против империи? – удивленно глянул на бородача, которого старик назвал Грудваром, Граис.

– Нет, – смущенно мотнул головой тот. – Какой там бунт… Так…

– Разбойник он, – громко произнес старик.

– А хоть и разбойник! – крикнул, повернувшись в его сторону, Грудвар. – Что с того? Я ведь не йеритов грабил! Мы со Слимом, – бородач кивнул в сторону сидевшего рядом с ним грушеголового, – пытались захватить караван с продовольствием, отправленный наместником в Кахим!

– Вдвоем? – изумился Граис.

– Десять нас было, – помрачнев, ответил Грудвар. – Остальных убили. Бариин только вчера умер от ран в этой камере…

– Что вам – за целый караван, что мне – за авоську с едой, – приговор будет один, – хихикнул старик.

– Как это, за авоську с едой? – удивленно спросил Граис.

– А вот так, – развел руками старик. – Хотел отнести своему сыну поесть, а меня по дороге схватили и приволокли вот сюда.

– Начал рассказывать, так говори все до конца, – обращаясь к старику, сказал Грудвар.

– А мне скрывать нечего, – ответил старик. – Мой сын тоже из отступников. После того, как его приятелей арестовали и выслали на соленые земли, он сам из Халлата ушел. Скрывался у пастухов, а я ему время от времени относил поесть.

– Если твой сын просто отступник, почему же ты ждешь суда наместника? – снова удивился Граис.

– Кто-то из соседей донес, что сын его прячется не у пастухов, а ушел к вольным, – объяснил Граису приятель Грудвара Слим.

– К вольным? – все больше удивляясь, переспросил Граис.

О вольных упоминал вчера в разговоре с ним и Фирон. Однако в памяти ксеноса не содержалось никакой информации, хоть как-то связанной с понятием «вольные».

– Да, приятель, – похлопал Граиса по плечу Грудвар. – Видно, далеко от Йера ты странствовал. Вольные – это и есть те самые бунтовщики, про которых твердят на каждом углу. Мы с приятелями тоже собирались к ним податься, да только дорогу отыскать не сумели.

– Так значит, открытое сопротивление империи уже существует? – обращаясь одновременно ко всем, находящимся в камере, спросил Граис.

Он все еще не мог прийти в себя от изумления. Неужели подобная информация могла пройти мимо внимания работающих на Тессе-3 наблюдателей?

– Да какое там сопротивление, – поморщился старик. – Просто кучки людей, прячущихся где-то в горах. По большей части беглецы с ониксовых копей, отступники да прочий сброд, объявленный в розыск. А то и настоящие бандиты.

– Полегче, старик, – одернул его Грудвар. – Этот «сброд», как ты его называешь, когда-нибудь освободит Йер от деспотии империи!

– Да? – саркастически усмехнулся старик. – И когда же, мил человек, это случится?

– Как только вольные накопят достаточно сил для решительного удара, – ответил Грудвар. Однако Граис заметил, что уверенности в его голосе значительно поубавилось.

– Так значит, вольные пока еще не выступают открыто против империи? – спросил Граис у Грудвара.

– Порою нападают на караваны, – ответил тот. – На небольшие отряды имперских солдат. Но главным образом собираются с силами.

– Они еще двести лет будут собираться, – ехидно заметил старик. – Откуда им взяться-то, силам этим? Для того, чтобы воду собрать, и то бочки нужны.

– Ох, старик, – строго покачал головой Грудвар. – Договоришься ты… Нам ведь вместе на ониксовых копях кайлом махать…

– А ты меня не пугай! – бодро ответил Грудвару старик. – Я-то жизнь свою прожил! А вот тебе на ониксовых копях жить останется всего пару месяцев!

– Я слышал, что ониксовые копи были закрыты, – сказал Граис. – Месторождение истощилось, и добыча камней сделалась дороже, чем даже невольничий труд.