105  

Для человека, руководившего фронтом, на котором сталкивались миллионные массы войск и много тысяч единиц невообразимой здесь техники, этот локальный англо-бурский конфликт чисто военного интереса не представлял. Он мог бы его выиграть с любой стороны, причем с заранее заданным результатом. Интерес был исключительно психологический – как добиться цели путем «стратегии непрямых действий».

Обе Сильвии сейчас рассматривались им просто как удобный и эффективный механизм воздействия на фигуры, назначенные на роль ключевых.

Что там у нас в исторических трудах написано? «По мнению правительства Ее Величества, лорд Китченер должен быть направлен в Капскую колонию как главнокомандующий войсками в Южной Африке». И он на самом деле сумел оправдать возложенные на него надежды, хотя и затянул войну на два года, несмотря на созданное под его руководством подавляющее техническое и численное превосходство. Так отчего не распространить в печати сведения о «не совсем нормальных» склонностях указанного генерала к собственным адъютантам и кадетам Сандхерста? По такому, вполне голословному, обвинению загремел сравнительно недавно на два года в тюрьму особо строгого режима великий писатель Оскар Уайльд.

Посадят или нет – неважно, но уж главкомом точно не назначат. А оставят в должности нерешительного и медлительного Редверса Буллера, психологического двойника российского Куропаткина.[72]

Следующим объектом был военный министр Гордон Ленсдаун. Тогдашние репортеры «желтых», но популярных в народе газет за жалкие десяток фунтов готовы были под своим именем напечатать абсолютно все, что угодно. А уж если текст сопровождался «документальными свидетельствами», а гонорар – сотнями, одновременно запустить несколько подвалов, а то и целых полос компромата – нечего делать.

Бедный министр. За неделю его стерли в порошок, сделав главным виновником всех бед. При этом абсолютная неготовность к войне британского комсостава, отсутствие настоящего плана кампании, неспособность наладить воинские перевозки морем даже не входили в перечень главных прегрешений. Упоминались постольку-поскольку. С учетом всех достижений информационных технологий, недоступных простодушным умам эпохи примитивного рационализма, между дежурных фраз вставлялось совсем другое.

Очень забавно было Алексею сидеть в глубоком кресле, партия которых была изготовлена за счет некоего Дж. Дж. Курва[73] из тысячелетнего баобаба, пораженного молнией в 1851 году в Кении. О чем свидетельствовали прибитые сбоку, но на видном месте серебряные жетоны. Перед овальным столом, обтянутым тщательно выдубленной и выскобленной шкурой африканского слона, подстреленного полковником Флэнаганом в 1839 году в местах, которые намного позже будут названы Северной Родезией. И это подтверждалось аналогичными жетонами. Здесь благотворители желали навеки остаться в памяти грядущих поколений охотников.

Любой мог узнать, что ковры на стенах привезены из Афганистана и подарены клубу в 1880 году сэром Эндрью Стюартом. Так же тщательно были задокументированы происхождение и источники поступления всех прочих украшавших комнаты и залы клуба раритетов.

Только вот никто, кроме самого князя Берестина, курящего сигару, пускающего дым в сторону пылающего камина с отличной тягой, переворачивающего большие листы газет, остроумно комментирующего особо изысканные места, не догадывался об одной мелочи. Что этому рафинированному джентльмену в отлично сшитой визитке и полосатых брюках известно не только очень многое из непубличной жизни соседей по столу, но даже и даты смерти каждого из них. Они, конечно, могли измениться под влиянием привходящих обстоятельств, но, по преимуществу, в сторону уменьшения.

И тем более ему известно – кому что, когда и каким образом сказать для достижения желаемого эффекта. Всегда получалось так, что собеседник слышал от князя то, что якобы смутно ощущал, но никак не мог достаточно отчетливо сформулировать даже для самого себя.

Вот сейчас, например, в окружении полудюжины «сильных мира сего», Алексей разбирал статью обозревателя «Ньюс кроникл», посвященную текущей геополитике на континенте в связи с южноафриканскими событиями. В частности – пассажи, касающиеся англо-германо-российских отношений.

Он знал, что используемые им приемы нейролингвистического программирования непременно достигнут подкорки слушателей и закрепятся там настолько прочно, что все дальнейшие действия они невольно будут координировать с благоприобретенными архетипами.

  105  
Предыдущая страница Следующая страница
×
×