Совершенно не за что зацепиться пытливой мыслью.
Роулз сел за стол, подпер голову рукой. Закурил сигару.
Тут ему пришел в голову достаточно рисковый план. Не провести ли следственный эксперимент?
В шкафу есть еще несколько бутылок из той же партии. Подаренной капитаном одного из английских пароходов, пришедших из Глазго до начала войны. Налить полстакана, выпить и наблюдать за действием. Затем продолжить, фиксируя ощущения. Может быть, если виски действительно недоброкачественный, он успеет это заметить раньше, чем снова впадет в беспамятство.
На случай, если последствия окажутся серьезными, Саймон предупредил делопроизводителя, тоже разведчика, о том, чем намерен заняться и что делать, если ему вдруг станет плохо.
Сотрудник выразил сомнение в необходимости такого риска, предложил провести эксперимент на ком-нибудь другом. Да вон хотя бы на том бродяге, что стоит, покачиваясь, на противоположной стороне улицы.
Некоторый резон в этой идее был. Но Роулз ее отверг. Ему нужны личные впечатления.
Четыре унции[51] выдержанного шотландского виски прошли хорошо и вызвали то настроение, которое и имели в виду его создатели. Мысли, оставаясь ясными, забегали гораздо быстрее, внезапно появилась уверенность, что нынешнюю загадку он так или иначе решит. С врагами тоже справится, кем бы они ни были.
Взгляд упал на толстую конторскую ручку, лежавшую рядом с чернильницей. Постой, постой, это интересно! Позолоченное перо «рондо» было покрыто засохшими чернилами. А ведь Роулз имел устоявшуюся с первых школьных лет привычку – закончив урок, обязательно дочиста вытирать перо специальной салфеточкой.
Допустим, он в пьяном виде об этом забыл. Если уж разуться перед сном не успел. Но, значит, что-то, пока был в состоянии, писал?
Что же?
В настольной тетради датированных вчерашним днем записей не имелось. Как и отдельных бумажек с какими угодно каракулями.
Вот!
Не торопясь, словно опасаясь спугнуть удачу, он сделал еще два глотка.
Извлек из ящика большую лупу и принялся тщательно изучать свой рабочий дневник.
Ему хватило минуты, чтобы увидеть на скрепках следы с большим тщанием и аккуратностью удаленных листов. Подошел к окну и в косых солнечных лучах рассмотрел на чистой странице едва заметные вдавленности – следы от пера, не совпадающие с расположением строк на предыдущей.
Вот и все! Главная часть задачи решена. Некто, проникнув в офис, привел Роулза в бессознательное состояние и изъял две исписанные страницы. Посчитать было нетрудно, число листов в тетради известно.
Комиссар имел обычай заносить в дневник главные события дня. Вчера ничего существенного, кроме прихода русского парохода, не было. Значит, только об этом он и писал. И, очевидно, записал такое, что вынудил «кого-то» спланировать и безупречно (почти) провести такую акцию!
Роулз понял, что выиграл. Неизвестный пока враг выдал себя, причем остается в уверенности, что сделал свое дело чисто. Так не на того напал!
Профессионализм противника сомнений не вызывал. Комиссар, честно признаваясь себе, не мог утверждать, что у него получилось бы сделать подобное в чужом городе, практически ничего не зная об объекте…
Или – все враг знал заранее, операция была подготовлена давно и тщательно, а вчера в город прибыл исполнитель. Специалист в одной-единственной области. И сегодня, возможно, уже покинувший (или покидающий) пределы колонии.
Он покрутил ручку телефона, вызвал порт.
– Что там с «Царицей»?
– Товар на Кейптаун выгрузили. Другого попутного груза нет, – ответил агент при таможне. – Зато проданы все пассажирские билеты. Очень много желающих уехать в Европу. Многие согласны на четвертый класс.
– Какой четвертый? У них всего три. Третий – шестиместные каюты ниже ватерлинии, без иллюминаторов…
Несмотря на случившееся, память в целом оставалась прежней. Планировку «Царицы» Роулз представлял детально. Как и любого другого парохода, с которым приходилось иметь дело.
– За половинную цену капитан согласился взять двадцать человек в матросские кубрики. Питание из общего котла за отдельную плату.
– Да, это начинает напоминать панику. Когда отходят?
– Сегодня в полночь.
– Я подъеду. Посадка еще не началась?
– Первый класс уже разместился. Остальные проходят оформление.
– Задержите, я сейчас подъеду.
…Он снова разговаривал с капитаном, сидя в его каюте. Так, ни о чем. Однако Челноков хорошо знал, что подобные господа «ни о чем» разговаривать не умеют. И все время ждал подвоха. Еще он заметил, что комиссар прилично навеселе. Не «под мухой», что означает состояние вялое и расслабленное, а, наоборот, полон активности. Злой активности.