Дальше фронта

– Беда в том, Майя, что в Бога я как раз не верю. Не сложилось как-то. А вот в материальные, но высшие по отношению к нам существа верю вполне…

– В инопланетян, что ли?

Удивительным образом все, что говорила сейчас Татьяна, Майя не так давно обсуждала с Ляховым. Словно бы не всерьез, в порядке необременительной болтовни они тоже вообразили себе «нечто», ставящее на людях неизвестно какие цели преследующий эксперимент.

Как выразился Ляхов: «Нам неизвестна их «гипотеза исследования», тот априорный вывод, ради подтверждения или опровержения которого все и затеяно. Это может быть все, что угодно. Проверка пределов психологической устойчивости, наличия или отсутствия свободы воли, возможностей непрямого моделирования реальности, посредством скрытого воздействия на отдельно взятого человека.

И это только те задачи, которые я смог придумать, что называется, навскидку, не имея ни одного достоверного факта, пользуясь лишь ничтожной, с иной точки зрения, человеческой фантазией. А, скорее всего, то, о чем мы рассуждаем, лишь исчезающе малая часть некоего грандиозного проекта. И судить о целом мы с тобой имеем не больше возможностей, чем неграмотный крепостной позапрошлого века о работе установки термоядерного синтеза.

– Не обязательно инопланетян. А просто тех, кому мы – как колония микробов в чашке Петри…

Образ показался Майе слишком изощренным для выпускницы провинциального института иностранных языков.

Впрочем, откуда ей знать, какие книги читала Татьяна, в том числе и на иностранных языках? Уже не раз она приоткрывала довольно неожиданные грани своей личности. И, в порядке бреда хотя бы, можно вообразить, что является она главным объектом воздействия тех самых существ. Слабым звеном в их компании. Об этом они с Ляховым тоже посудачили в свое время, опять же для забавы.

Хотя – так ли это? Вадим вполне мог под видом шутки обкатывать на ней свои, вполне серьезные гипотезы.

– Не, ну ты, подруга, и скажешь! Микробы, чашка Петри! Нет уж, я себя плесенью считать не согласна. – Она высоко подняла ногу, повертела ею в воздухе, словно демонстрируя кому-то, а то и сама любуясь. Нога и вправду была красивая. – И пошли они все… – прямым текстом сообщила, куда именно «всем» следует идти. – Давай лучше о мальчиках… И напьемся, всем назло!

Откинувшись в кресле и скрестив ноги на журнальном столике, с бокалом в руке, совершенно как подвыпивший поручик Ржевский, Майя принялась подробно и со вкусом разглагольствовать о собственных победах над мужчинами, демонстративно смакуя физиологические и психологические подробности.

Татьяна и сама была не чужда подобных утех. Со студенческих времен, проведенных в институте, где соотношение парней и девушек равнялось одному к трем, отчего борьба за завоевание и удержание достойного партнера носила ожесточенный характер, в ней почти не было запретных приемов. И зачитанные томики «Кама Сутры» с комментариями на полях, подчас интереснее основного текста, ходили по рукам наравне с конспектами по языкознанию и исторической грамматике.

Но откровенно говорить на эти темы не любила ни раньше, ни теперь.

Возбужденная собственными рассказами, Майя даже намекнула, что неплохо бы позвонить кое-куда (есть у нее на примете несколько приличных мужиков, которым не стыдно отдаться), чтобы перейти от теории к практике.

– А наши пусть потом локти кусают, раз бросают на произвол судьбы собственных баб в самом соку…

Еле-еле Татьяна сумела успокоить подругу и уложить ее спать.

Утром Майя вела себя как ни в чем не бывало, только казалось, что в глубине глаз мелькают у нее лукавые чертики, однако к рискованной теме больше не возвращалась.

Только уже на пороге, чмокнув Татьяну в щечку, не удержалась:

– В общем, не горюй. Я вечером позвоню, а то сама звони. Особенно, если что…

И очень было прозрачно направление ее мысли.

Проницательной, нужно заметить. Потому что ночь Татьяна провела мучительную. Конечно, она выговорилась, и внутреннее давление ослабело до приемлемого уровня, неведомый советчик ее не посетил во сне.

Зато вторая составляющая проблемы разгулялась. Расцвеченные собственным воображением Майины сюжеты до позднего рассвета крутились в полуяви-полусне, ничем не завершаясь.

Встала Татьяна разбитая, с тяжестью в пояснице и в низу живота.

Татьяна принадлежала к тому типу женщин, что могут без особого труда переносить многомесячное воздержание, как это и было в Пятигорске до встречи с Тархановым. Однако если вдруг накрывало, то желание становилось почти непереносимым. И тогда хоть на панель иди, если нет иного выхода.