Дальше фронта

Деньги ему сейчас были не нужны, однако из чистого принципа Ляхов снял со счета двести рублей с отчетливым желанием немедленно прогулять их таким способом, который счел бы дурацким в любом другом случае.

Он дошел до Манежной площади и шагнул сквозь вертушку двери гостиницы «Гранд Отель».

На огражденной квадратными колоннами, открытой с двух сторон веранде восьмого этажа, где располагалось популярное среди столичных снобов ночное кафе, было почти пусто, несмотря на то, что отсюда открывался великолепный вид на Красную площадь, Александровский сад и вдоль Моховой и Воздвиженки, до самого Арбата. А теплая воздушная завеса не пропускала уличный ветер и дождь. Впрочем, перед своим столиком Ляхов попросил ее отключить, как раз сырости и брызг дождя в лицо ему хотелось.

Заказал он скромно: двойную чашку турецкого кофе, рюмку шестидесятиградусного миндального ликера и стакан шипящего «Боржома».

Цены в кафе были отсекающими, чтобы случайная публика не толпилась, мешая отдыхать уважающим себя людям, готовым только за вход платить десять рублей, а за бокал вина с тарталеткой – как за полноценный ужин в ресторане пятью этажами ниже.

Так ведь приватность и покой – вещи не дешевые, думается здесь хорошо, особенно когда есть о чем.

Что, например, следует ждать ему от этой командировки? Задание – более чем простое, даже унизительно простое. В самом деле, зачем взваливать на полковника и флигель-адъютанта то, с чем легко справится поручик, не говоря о боевом штабс-капитане? Тарханов явно кривит душой, говоря, что имеется в виду его опыт покорителя вневременья. Никакого опыта нет, честно признаться.

Был бы действительно нужен его опыт – послали бы к Шлиману в Израиль.

А здесь? Неужели действительно Чекменев столь мелочно сводит счеты?

Не похоже, совсем не похоже. Когда разгорается война, не до дешевых разборок среди «своих». Вот только считает ли его Игорь Викторович своим? Вдруг нет? Вдруг великокняжеские милости показались ему чрезмерными и лично для себя чем-то опасными?

В таком случае можно предположить, что Ляхову таким образом дают понять, чего он на самом деле стоит, и продержать на фронте до самых некуда? А потом снять опалу, с соответствующими назиданиями, а то и без таковых. Сам, мол, все должен понимать. На что, кстати, Сергей деликатненько намекнул.

Все-таки играет Тарханов по их правилам, забыв о солдатской дружбе, или искренне верит в правильность и неизбежность происходящего? Так тогда и мы можем поиграть по своим?

Стоп-стоп, сказал себе Ляхов. Первое дело – не лезть в бутылку. В переносном смысле, в прямом как раз можно. И он заказал еще рюмочку ликера.

Ход его мыслей был прерван появлением на сцене нового персонажа. Не слишком верной походкой к столику направлялся армейский штабс-капитан в новеньком, вот именно, что с иголочки, кителе и вызывающе поскрипывающих сапогах. Наметанным глазом Ляхов сразу узнал в нем призванного по частичной мобилизации запасного.

Мужчина лет тридцати пяти, несомненно – москвич, со средствами и положением. Армеут со ста тридцатью рублями жалованья в жизни бы сюда не сунулся, швейцар еще на первом этаже сообщил бы, что почем.

– Разрешите, господин капитан, – не ожидая ответа, новоприбывший опустился или, скорее, плюхнулся в кресло. – Штабс-капитан Желтовский, если угодно. Последний нонешний денечек желаю посмотреть на родной город свысока. Сколько тут сижено-пересижено, сколько денег пропито, девчонок перещупано, а теперь на войну отправляют! Нонсенс, конечно, а куда деваться?

– Здраво рассуждаете, капитан. Некуда. Раз единожды согласились возложить на себя погоны. Кстати, отчего штабс-капитан, а не прапорщик? Значит, реально служили, а не в универе экзамен сдали?

Общаться с незваным гостем ему совершенно не хотелось, так хорошо было сидеть одному и любоваться панорамой, а тут…

Проще всего встать и уйти, но что-то останавливало.

– Ну, служил, – мрачно кивнул собеседник, щелчком пальцев подзывая официанта, – да какая там служба, в окружном финансовом управлении. Поручика выслужил, ценз оттянул – и на гражданку. Начальником кредитного отдела стал, квартиру на Остоженке купил, а тут нате вам – повестка, четвертая звездочка от щедрот, и извольте прибыть в город Минск.

– О чем же горевать, ваше благородие? Пересидите смутное время в очередной финчасти, медальку получите «За усердие», а то и орденок, если сообразите, когда лизнуть, когда гавкнуть, и – домой, на Остоженку.