Дальше фронта

Князь глянул туда же. В поднятой крышке багажника светились три кучных пробоины.

– Хорошо стреляют, гады, но мимо… Сейчас мы им сделаем! Я начну, и вы сразу в овраг. И бегом, не останавливаясь, сколько сил хватит. Я прикрою, подержу их чуток, потом за вами. Вы меня не ждите, километров через пять, не раньше, выходите на дорогу и с ближайшего телефона вызывайте десант, пусть весь район блокируют…

Не надеясь уйти живым, есаул торопился исполнить свой последний долг, выручить сюзерена из ловушки, дать ему шанс на спасение.

Олег Константинович не стал играть в ненужное благородство, мол, оба спасемся или оба погибнем с оружием в руках. У каждого своя функция в этом мире. Гвардия потому и «погибает, но не сдается», что для того предназначена. Это уж если совсем нет выхода, император или князь выезжают на поле боя в окружении последних уцелевших витязей.

Он молча кивнул головой, загоняя в рукоятки пистолетов полные обоймы, передернул затворы.

– Ну, с Богом!

– Дайте вашу фуражку…

Фуражка у князя приметная, корниловская, с черным бархатным околышем и красным верхом, глядишь, в первую секунду издалека не разберутся.

Миллер надвинул козырек пониже на глаза, освободил предохранитель. В подствольном магазине пять снаряженных волчьей картечью патронов, в подсумках еще полсотни таких же. На мелкую дичь есаул не охотился.

– Эй, там, я сдаюсь! – прокричал он и встал, опираясь на незаметное за крылом машины ружье, взмахнул рукой.

В зарослях шевельнулось, чье-то лицо забелело между еловыми лапами. Из-за ствола соседнего дерева выглянул еще один и еще. Чисто машинально. А чего, мол? Мы сдаться предложили, князь подумал и решился. Второй, наверное, убит. Прицел был верный, он упал. Да и патроны, верняком, кончились. Больше одной запасной обоймы мало кто с собой носит. А выстрелы считали.

Теперь опасней было, что застрелится князь из гордости, а не продолжит бой.

– Выходи на дорогу, пистолет брось вперед, руки над головой…

Отпрыгнув в сторону, адъютант будто перечеркнул цель взмахом громыхающего, плюющего огнем, рвущегося из рук ружья. Тридцать метров, дистанция самая подходящая, картечь идет кучно, но уже достаточно широким снопом. В полсилуэта большого зверя.

Пять зарядов, выпущенных почти в автоматном темпе, просекли в подлеске широкую брешь, и пока еще не успели упасть на землю срубленные ветки, куски коры, люди, есаул уже ссыпался по скользкой и мокрой траве вслед за князем, чуть не до середины склона. Прижавшись спиной к косо торчащей вбок осине, торопливо, но четко, недрогнувшей рукой затолкал в магазин следующую порцию патронов.

Живой пока вроде. Теперь минут десять покараулим, а там и отступать можно. Если противник умный, он должен сейчас бежать отсюда сломя голову к своим машинам, вертолету, а то и к припрятанным в чаще коням.

Идея насчет коней есаулу понравилась. Это было бы умно и нетривиально.

На самом деле, далеко ли уедешь на машине после такой акции? Не повезет, так до первого поста дорожной полиции, особенно если князь успел сообщить о нападении.

Не могли же они наверняка знать, что не было в «Руссо-Балте» радиостанции или иного устройства экстренной связи.

А что не было, так это прямая его, адъютантская вина. Ну, не взял с собой Олег Константинович охраны, его воля, а вот добиться, чтобы поставили в машину радиотелефон, есаул обязан был.

На самом деле, конечно, не обязан, потому что Миллер по штатной должности к Собственному Его Императорского Высочества конвою не принадлежал, а числился по протокольному ведомству, и в его функции сегодня входило лишь надлежащим образом оформить с секретарем Патриарха результаты переговоров. Только и всего.

Так вот, что касается коней – если заговорщики приехали верхами, по лесным тропинкам и просекам, то, захватив князя, таким же образом, незамеченные, могли спокойно уйти в любую сторону, а уже километров через тридцать пересесть на более современный транспорт.

Или, наоборот, затаиться в схроне или бункере где-то в буреломной чаще, здраво рассчитав, что, стереотипно, искать их будут как можно дальше от места похищения, а не в двух шагах.

Но, с другой стороны, в данном конкретном случае кони – серьезная потеря темпа.

Это все могло показаться праздными мыслями человека, переводящего дух перед решающей схваткой. Было и такое, конечно, однако, прежде всего отдышавшись и утихомирив колотящееся сердце, Миллер здраво просчитывал собственные шансы и выстраивал тактику предстоящего боя.