Астровитянка

— Как ты?

— Не беспокойся, со мной всё в порядке. Ты — молодец, неплохо справилась. Слышишь удары? Сейчас прибудут… эти спасатели. — В голосе Робби явственно прозвучала странная для компьютера ирония.

Воняло горелой краской и пластмассой. Никки с трудом привалилась к стене, чувствуя, как течёт по спине кровь и кружится голова.

— Ничего себе сходила на завтрак…

С топотом приближались люди. Впереди бежал человек в униформе и с пистолетом — увесистый, но быстрый и опасный в движениях. За ним шлёпали пятеро охранников госпиталя. В конце процессии рысила Большая Тереза с парой врачей.

— Что за погром вы здесь устроили? — властно гаркнул подбежавший человек, видимо начальник охраны.

Никки потрясённо уставилась на его покрасневшую физиономию с колючими глазками, потом перевела взгляд на подоспевшую Большую Терезу и сказала слабым голосом:

— Тереза, и такие идиоты работают в вашей охране?

Старший охранник аж перекосился от оскорбления, но его оттеснили взволнованные врачи, подняли Никки на руки и понесли к заработавшему лифту.

— Вас вызовут для объяснений! — рявкнул сзади охранник с колючими глазами. — И вам долго придётся расплачиваться за нанесённый ущерб!

Никкины раны зашили и обработали в блоке интенсивной терапии под причитания Большой Терезы. Та хотела прописать ей постельный режим в той же палате, но Никки категорически отказалась. Она не чувствовала себя в безопасности в помещении, код от которого знали десятки людей.

Возле дверей комнаты, где Никки делали перевязку, девочку ждал потрясённый и бледный Джерри, беспрерывно ерошащий и без того взлохмаченные волосы.

— Я больше никогда не оставлю тебя одну в этом госпитале! — выпалил он и встал с самым решительным видом возле её нового инвалидного кресла.

— Спасибо, — устало улыбнулась Никки, — пошли завтракать… или обедать… ужасно есть хочется… особенно пить… — слабо бормотала она на ходу, — обычное дело после кровопотери… помню, я жутко порезалась в оранжерее…

Не успели они закончить с едой — Никки еле шевелилась от усталости и ранений, — как с грохотом распахнулась дверь кафетерия и вошли трое: давешний начальник с эскортом из двух охранников. Свирепы и опасны — настоящие громилы.

Никки что-то прошептала Робби и выпрямилась в ожидании. Трое громил угрожающе обступили стол — высокие, как башни, в серо-зелёной униформе с золотыми шевронами и с пистолетами на ремнях, — и начальник охраны громко заявил:

— Следуйте за нами! Вы должны немедленно пройти в мой кабинет и дать полный отчёт о случившемся!

Очевидно — привык к беспрекословному повиновению.

— Сегодня я занята, — и Никки допила своё обычное кьянти, стараясь движением рук не тревожить повязку на спине.

— Вы разгромили склад, уничтожили ценного робота и отказываетесь дать объяснения?! — опешил главный громила. — Я заявил об этом случае вандализма в комиссию по правонарушениям несовершеннолетних. Вам скоро придётся переселиться из госпиталя в хорошо охраняемый лагерь для юных преступников!

Никки хранила молчание.

Охранник посмотрел на стол, схватил пустой бокал и внимательно обнюхал его.

— Вы ещё и малолетняя алкоголичка? Очень хорошо! Это дополняет общую картину вашей социопатии.

Джерри вскочил на ноги и сжал кулаки, хотя весил раза в два меньше начальника.

— Спокойно, Джерри, это лёгкий случай, я справлюсь сама, — сказала без следа иронии Никки. Она в упор рассматривала охранника; от этого презрительного синего взгляда его колючие глаза дрогнули в припухших веках и даже попытались вильнуть в сторону.

Недолгая пауза прервалась коротким бипом из рюкзака, и Никки не спеша заявила старшему охраннику:

— Я дам нужные объяснения завтра, в десять часов утра. Но не в вашем кабинете, а у директора госпиталя и в присутствии Лунной полиции.

— При чём тут полиция? — нахмурился начальник охраны. — Кто её вызвал?

— Это я обратилась к властям, а теперь убирайтесь вон — вы мне мешаете обедать. У меня аллергия на болванов, да и морда у вас, братец, препротивнейшая.

Кругом раздался дружный смех. Начальник охраны заскрежетал зубами и стиснул кулаки размером с две тыквы. Он обернулся и увидел, что на него обращены десятки скалящихся детских лиц, а его собственные подчинённые смущённо крутят головами и отводят глаза, пытаясь прогнать с физиономий невольные ухмылки.