Ржавый Рыцарь и Пистолетов

— Ты — моя любимая женщина, — сказал Павел с расстановкой, — и не смей заводить подобных разговоров. Своих содержанок я не демонстрирую.

— Ты с ума сошел? Какие еще демонстрации? Ты ведь женат? Я не хочу скандалов с твоей Лилькой!

— Даша, — Павел положил ладонь ей на колено. — Как ты думаешь, куда Митька как оглашенный помчался? Лильку порадовать. Он же, стервь такой, два года с ней спит, а я вид делаю, что не догадываюсь, потому как у самого рыло в пуху.

— Так разведись с ней, Паша!

— Девчонок жалко. Они у нас хорошие получились, умненькие. Пока школу не закончат, буду терпеть, ведь сам тоже не ангел. — Он рассмеялся. — Недавно мы с Лилькой чуть не подрались. Не думаю, конечно, что Митяй выдал, тут у него железно рот на замке, видно, капнул кто-то со стороны, что у меня девка завелась. Лилька частного детектива наняла, два месяца он за мной ездил. Только мои орлы его моментально вычислили и мне доложили. Долго я над ним куражился, а потом собственные деньги пожалел, сдал одну, Ирму, ту, что в ночном клубе отплясывала. Лилька сдуру полезла выяснять отношения. А топлесс эта девка боевая, навешала ей фонарей, но моя тоже прилично ее поцарапала…

— Ты-то как отвертелся?

— Ничего страшного, — рассмеялся Паша, — постоял часок на коленях, покаялся, простила, мама родная. Куда она от меня денется? Уже привыкла к роскоши и безделью. Вся-то забота на тренажеры да в салон красоты съездить.

Он вывернул руль и шепотом выругался. Все подъезды к центральному универмагу были забиты машинами.

— Паша, не суетись, — попросила его Даша. — Сейчас под вечер в магазинах не протолкнешься. Поедем сразу на заимку.

— Нет, — Павел оказался безжалостным. — Ты — моя женщина и должна быть самой красивой в этот вечер. — Он склонился к Дашиному лицу и коснулся ее щеки ладонью. — Я сегодня признаюсь тебе в любви и хочу, чтобы это запомнилось нам на всю жизнь.

— Паша… — Даша нервно стиснула ладони, — кажется, мы оба сошли с ума! Назавтра во всех газетах пропишут, что нас вдвоем видели в ресторане!

— Ну и что? — ухмыльнулся Паша. — Пускай даже сфотографируют! Мы с тобой весьма красивая пара! А в вечернем платье ты и вовсе будешь смотреться королевой! Поверь, я такую женщину искал всю свою жизнь, а Лилька пускай остается с Митяем, я не возражаю! И ежели только рыпнется, у меня завсегда найдется пара-тройка фотографий, по которым развод в секунду оформят, причем по моей инициативе.

В этот момент освободилось место на стоянке, и Паша лихо подрулил почти впритык к высокому крыльцу универмага.

— Пошли! — сказал он весело и признался: — Сто лет не бывал в магазинах, но для тебя пройдусь с удовольствием. — И снова поцеловал ее, крепко и нежно.

Глава 13

…Каменистая дорога неожиданно пошла в гору и сменилась вдруг уходящей вдаль анфиладой плохо освещенных комнат. Вытягивалось следом пламя свечей, полы длинной шубы, накинутой поверх вечернего платья, разлетались в разные стороны. Разбавленная слезами косметика текла по щекам, оставляя на них грязные, неопрятные пятна и полосы. Но она бежала, не чуя под собой ног, к выходу из дворца, где ее дожидалась карета.

— Дурка! Дурка! Раззява! — выскочил откуда-то сбоку юродивый в грязных лохмотьях. Он скакал следом за ней на палочке, увенчанной лошадиной головой, кривлялся, дразнился, высунув язык, и непотребно визжал: — Дурка! Раззява! Куда бежишь! Волки! Волки! Псы бесноватые!

И, правда, навстречу ей ринулся вдруг огромный волкодав. Он присел на задние лапы, изготовившись для прыжка. Она закричала, бросилась в одни двери, другие… Все заперты, не поддаются. И вокруг никого, исчез даже юродивый, а слева и справа — лишь темные, уходящие в бесконечность анфилады комнат. Волкодав прижал уши и ощерился, показав мощные клыки, с которых вязкой струйкой стекала слюна.

— Бешеный! — она сжала кулаки и быстро огляделась по сторонам, прикидывая, чем будет обороняться.

Но пес вдруг заскулил и потянулся к ней всем телом, задние лапы, похоже, были перебиты и не слушались его.

— Бедный! — Она коснулась его крупной лобастой головы.

Пес тотчас исчез, а на смену ему опять появился юродивый. Теперь у него вновь было лицо Оляли. Он строил рожи и бежал вприпрыжку почему-то не за каретой, а за огромным черным автомобилем, который увозил ее в темноту, в проливной дождь. Но она ничего не видела перед собой, стремясь к одной-единственной цели.