Присягнувшие Тьме

— При чем здесь Тома?

— Когда его обвинили в убийстве Манон, он обещал вернуться сюда. Он мог бы отомстить за девочку.

— Вы с ума сошли!

— Но не выдумал же я труп Сильви!

— Оставьте меня. Мне надо помолиться.

По щекам у него катились слезы, лицо было отрешенным. Казалось, он стал недосягаемым. Он уже шептал знаменитый 21-й псалом:

• Не удаляйся от меня;
• Ибо скорбь близка, а помощника нет…
• Я пролился, как вода;
• Все кости мои рассыпались;
• Сердце мое сделалось, как воск,
• Растаяло посреди внутренности моей.

Его голос постепенно стихал у меня за спиной, пока я шел через церковь. На паперти я остановился, чтобы полной грудью вдохнуть ночной воздух. Площадь была окутана тьмой, что очень точно отражало состояние моей души: черное ледяное пространство без света и без опор.

Внезапно темноту прорезал свет фар.

На площади стояла машина.

Синий «пежо» капитана Сарразена. «Лучше поздно, чем никогда», — подумал я, направляясь к ней.

50

— Садитесь.

Я обошел «пежо» и сел на пассажирское место. В салоне царила идеальная чистота. Тот безупречный порядок, в котором чувствуешь себя лишним и боишься испачкать сиденье.

— Вы что, выпиваете на службе, майор?

Он учуял запах спиртного.

— Я не на службе. Я в отпуске.

— Теперь-то вы узнали все, что хотели?

Я не ответил. Жандарм улыбался в темноте. Он положил мне на колени мой пистолет и стал терпеливо объяснять:

— Вы вышли из церкви. Вид у вас ошалелый. Значит, вы расспрашивали Мариотта.

— А почему бы вам не рассказать мне о вашем расследовании? Мы бы выиграли время.

— Я дал вам целый день. Расскажите, что вы узнали. А я подумаю, стоит ли вам помогать.

Меня удивила эта перемена в его настроении. Но теперь мне терять было нечего. Я рассказал ему все, что узнал: о Манон, в которую вселился дьявол, о том, как мать убила ее, чтобы уничтожить в ней беса, о подстроенном алиби и о мести за детоубийство четырнадцать лет спустя.

Жандарм молчал. И больше не улыбался.

— Кто же, по-вашему, отомстил за Манон? — спросил он наконец.

— Тот, кто любил ее как сестру. Тома Лонгини.

— Вы его нашли?

— Нет, но об этом я позабочусь в первую очередь.

— Почему же он отомстил только через четырнадцать лет?

— Потому что тогда ему было всего четырнадцать. Теперь его план созрел, решимость окрепла. Он обещал вернуться и вернулся.

— Выходит, он тоже опасный маньяк?

Я не ответил и инстинктивно потянулся к пачке сигарет. Но закурить здесь было бы кощунством. В машине повисло молчание.

— Ваша очередь. Что вам удалось узнать?

— Примерно то же, что и вам.

— Так вы согласны с моими выводами?

— Я согласен с тем, что мать виновна в убийстве, но у меня доказательств не больше, чем у вас. Мне так и не удалось ознакомиться с материалами полицейского расследования. Срок давности истек. Хотя, по-моему, судья Витт уничтожил досье.

— Почему?

— Теперь уже не спросишь. Он умер два года назад.

— А насчет убийцы Сильви вы согласны?

— Нет. Это не Тома Лонгини. Исключено.

В голосе чувствовалась уверенность.

— Откуда вы знаете? Вы его нашли?

— Я его никогда не терял из виду.

— Где он?! — закричал я.

— Перед вами.

От удивления я рта не мог раскрыть.

— Тома Лонгини — это я. Я обещал вернуться и вернулся. Обещал довести расследование до конца и стал жандармом. Даже капитаном жандармов в Безансоне. Когда убили Сильви, я добился, чтобы расследование поручили мне.

— А здешние люди знают, кто вы такой?

— Никто не знает.

— Я вам не верю. Этого не может быть.

— Этой смерти Манон не должно было быть. Я так и не смог с этим смириться.

— Так вы всегда знали, что Сильви — детоубийца?

— Подростком я был в этом уверен. Манон боялась: боялась своей матери. Потом стал сомневаться. Теперь я снова в этом убежден.

— Кто же, по-вашему, убил Сильви?

Он ответил не задумываясь:

— Дьявол.

Я улыбнулся. Я вовсе не собирался выслушивать очередные суеверные россказни. Но Лонгини-Сарразен наклонился ко мне:

— Есть кое-что, чего вы не знаете. Основное звено, позволяющее понять все остальное. В Манон действительно вселился дьявол. Он ее избрал.