Присягнувшие Тьме

— Мы устроили офис в подвале.

Перед нами открылся равномерно освещенный туннель без видимых источников света. Каменные стены были покрыты многовековой патиной, но всюду господствовал дух современности. Когда Замошский приложил указательный палец к биометрическому аппарату, у меня больше не оставалось в этом сомнений. Внешняя картина жизни крепости была мне уже знакома, теперь мне открывалась ее сердцевина.

Стальная перегородка отъехала в сторону, и обнаружилась большая комната со сводчатым потолком, напоминавшая редакционный зал газеты. Светились экраны компьютеров, у колонн жужжали принтеры, всюду звякали и вибрировали телефоны, факсы и телетайпы. Священники с закатанными до локтей рукавами сновали взад-вперед и суетились. Мне вспомнился филиал «Оссерваторе романо», официального органа Ватикана, но здесь царила совсем иная атмосфера — все было пронизано конспирацией.

— Зал наблюдений! — подтвердил Замошский.

— Наблюдений за чем?

— За нашим миром. Католический мир находится под постоянной угрозой нападения. Мы не дремлем. Мы следим, мы реагируем.

Священник двинулся по центральному проходу. Ощущалось тепло, идущее от компьютеров, и свежий ветерок от кондиционеров. Люди в белых воротничках говорили по телефону по-арабски. Замошский пояснил:

— Нашей вере грозят отовсюду. Молитва и дипломатия не вездесущи.

— Пожалуйста, говорите яснее.

— Например, эти священники постоянно держат связь с войсками повстанцев в Судане. Они, как я надеюсь, хоть немножко, да христиане. Мы им помогаем. И не только мешками с рисом, — он поднял вверх указательный палец. — Главное — заставить ислам отступить!

— Мне кажется, это несколько упрощенный подход.

— Мы ведем войну. А война — это упрощенный взгляд на мир.

Нунций говорил без всякой язвительности, добродушно.

Справа от нас священники говорили по-испански.

— Эти работают на территории Южной Америки, где положение очень сложное. Там мы не можем вступать в конфликт с власть имущими, главарями наркомафии, торговцами оружием и взяточниками. Нам приходится вести переговоры, выжидать, а порой даже объединяться с отъявленными подонками. Ради вящей славы Божьей!

Он подошел к другой группе, читавшей газеты на каком-то славянском языке.

— Еще хуже дела обстоят в Хорватии. Защищать мучителей, палачей, убийц. Они христиане, и они к нам обратились. Всевышний никогда не отказывал в помощи, не так ли?

Я вспомнил газетные вырезки. Судьи международного трибунала заподозрили Ватикан и хорватскую Церковь в укрывательстве в францисканских монастырях генералов, обвиненных в преступлениях против человечности. Значит, все правда. Замошский медлил:

— Не удивляйся. В конечном счете мы оба делаем одно дело, каждый по мере своих возможностей. Ты не один испачкал руки.

— Кто вам сказал, что у меня руки грязные?

— Твой друг Люк поведал мне о ваших взглядах на ремесло полицейского.

— Это всего лишь теория.

— Ну ладно, я разделяю эту точку зрения. Необходимо, чтобы кто-нибудь взял на себя грязные дела, чтобы остальные — все остальные — могли жить с чистой совестью.

— Можно закурить?

— Тогда лучше выйти.

Мы расположились под черными сводами, в нескольких шагах от сада. Запахи смолы, мокрых листьев, разогретой солнцем гальки. Я курил свой «кэмел» и с удовольствием выдыхал дым. Первая сигарета за день… Каждый раз одна и та же новизна ощущений.

— Вчера, — заговорил я, — вы мне рассказывали о АИК. Вы сказали, что входите в специальную группу. Как она называется?

— Никак. Лучший способ сохранить секрет — это не иметь секрета. Мы монахи-рыцари, наследники Христова воинства, которое защищало Святую землю, но у нас нет устава.

В моей памяти вновь всплывали образы. Монастыри в Испании времен Реконкисты, крепости, построенные в пустынях Палестины. Монастырь, в котором я находился, — из того же ряда.

— Ваша группа занимается и сатанизмом?

— Наши враги многочисленны, Матье, но главный, самый опасный, самый… постоянный — это тот, кому удалось убедить нас в том, что его не существует.

Мне сразу же вспомнилась бессмертная фраза Бодлера из «Парижского сплина»: «…самая лучшая из всех выдумок дьявола — убедить нас в том, что его не существует!»^[30] Но Замошский процитировал другой текст:

---

30 Пер. Т. Источниковой.