Присягнувшие Тьме

Допросить Манон Симонис и, пока я еще не утратил власть над собой, покинуть Польшу.

87

Среда, 6 ноября

Два дня с утра до вечера я слонялся по Кракову, стараясь избегать Манон. Но уклониться от встречи с принцессой было невозможно. Я заразился болезнью, но продолжал бороться, отказываясь потонуть в своих чувствах. Можно и иначе сказать: меня уже охватывал ужас при мысли, что я не понравился ей, что терплю поражение…

Я забыл о своем деле и бродил по городу, понапрасну растрачивая время. Даже не просматривал сообщения. Однако, проснувшись сегодня утром, я решил взяться за ум и начал с прослушивания голосовой почты. Звонили Фуко и Свендсен. По нескольку раз, со все возрастающей настойчивостью. Я позвонил обоим, но и там и там нарвался на автоответчик. Было 7 часов утра.

Я оделся, не приняв душа, — было слишком холодно, — и включил компьютер. Открыл почту. Досье Раймо Рихиимяки в переводе на английский еще не прибыло. Других значительных сообщений тоже не было. Я зашел на сайты просматриваемых мною газет — «Републик де Пирене», «Курье де Юра» и «Эст републикен». Тема уже себя исчерпала, отклики на убийства Бухольца и Сарразена были вялыми.

Я вернулся в сегодняшний день. Еще с ночи меня преследовала одна мысль: не пошарить ли в недрах этого монастыря, деятельность которого мне казалась все более подозрительной, несмотря на экскурсию с гидом Замошским?

Я попытался вернуться в подземную штаб-квартиру. Безуспешно. Биометрические датчики, камеры слежения, фотоэлементы. Зона строго охранялась и оказалась более недоступной, чем военный объект. Другие помещения на первом этаже также хранили свои тайны. Накануне я набросал план здания. Оно представляло собой прямоугольник, обрамляющий внутренний двор. Две его стороны, северная и восточная, принадлежали ордену бенедиктинок, а две другие, южная и западная, священникам. В каждой части была своя церковь. Единственной общей зоной являлась столовая, где мужчины и женщины ели по очереди.

Я сосредоточился на юго-западной части и заштриховал карандашом помещения, в которых уже побывал. На первом этаже — административные офисы, далее библиотека, где семинаристы готовили диссертации по религиозной истории Польши. Затем часовня и зона отдыха. Оставались два неизвестных зала в месте соединения южной и западной сторон. Я готов был держать пари, что это личный офис Замошского и зал тайных собраний…

Надев плащ, я отправился на утреннюю прогулку. Бенедиктинки молились, а святые отцы были заняты завтраком. Идеальное время.

Я спустился по лестнице на первый этаж. Медленно занимался день. В углу, образованном двумя галереями, я остановился перед дверью, за которой, по моим представлениям, находилась большая комната — предположительно секретный зал. Веяло влажным камнем, самшитом и кипарисом. От холода каждое ощущение становилось более ярким и резким. Я достал отмычку, вставил первый ключ и понял, что дверь не заперта.

Еще одна часовня — длиннее первой и гораздо таинственнее.

За высокими узкими окнами угадывалась голубизна неба — таким оно бывает на заре. Вглубь уходили ряды стульев и пюпитры с закрытыми крышками. Ни алтаря, ни креста. Только роза на серебристом витраже в глубине зала, похожая на смятую фольгу.

Я сделал несколько шагов. Здесь поражала исключительная тишина и чистота, подчеркнутая холодом. Привыкнув к темноте, я стал различать цвета. Белые колонны, глиняный пол цвета светлой охры, светло-зеленая штукатурка стен. Здесь для меня не было ничего интересного, но неведомая сила приковала меня к месту.

Внезапно вспыхнул свет.

— Белый, красный, зеленый — цвета князя Ябеловского, основателя монастыря.

Я обернулся. На пороге зала стоял Замошский, держа руку на выключателе. Я спросил как ни в чем не бывало:

— Где мы находимся?

— В библиотеке.

— Я не вижу книг.

Замошский прошел по среднему проходу и приподнял крышку одного из пюпитров. Кожаные переплеты блестели тусклым золотом. Он взял один из фолиантов. Послышалось позвякивание: книга была прикреплена цепью. Кольца от цепей скользили по черному металлическому стержню. Я слышал о таких библиотеках, которые появились в эпоху Ренессанса. О местах, где книги были узниками.

— Этот зал датируется пятнадцатым веком и сохранился в первоначальном виде, несмотря на войны, нашествия, нацизм, коммунизм. Настоящая реликвия.