Присягнувшие Тьме

— Как это?

— У меня подозрение, что ему сделали своего рода… ментальное «впрыскивание».

— Каким образом?

— Скажите мне сразу, существует ли такая возможность.

Невропатолог выдохнул облако бесцветного дыма, выигрывая время для размышления. Казалось, мой вопрос его позабавил.

— Любого можно накачать наркотиками. Или загипнотизировать. Сегодня утром Зукка это великолепно продемонстрировал. Он явно управлял мозгом Люка.

— К тому же сознание человека, вышедшего из комы, чрезвычайно подвержено любому влиянию, не правда ли?

— Конечно. В течение нескольких дней реанимированный не в состоянии отличить сон от действительности. И память его подводит.

— Следовательно, Люк был бы прекрасным объектом для подобной манипуляции?

— Не знаю, правильно ли я вас понимаю. Получается, что кто-то вошел в его палату и ввел ему галлюциногенную сыворотку?

— Вот именно.

Лицо Тюилье приняло недоверчивое выражение:

— С практической точки зрения мне это кажется трудно осуществимым. Здесь у нас настоящий бастион, охраняемый двадцать четыре часа в сутки. Никто не может подойти к пациенту, не расписавшись в формуляре и не встретив медсестру.

— Никто. Кроме медработников.

— Вы это серьезно?

— Я думаю вслух.

Невропатолог загасил сигарету в своей коробочке.

— Допустим. Но какова могла быть цель подобного маневра? Напичкать наркотиками или загипнотизировать человека, который выходит из комы, — это все равно что пострадавшего в автокатастрофе столкнуть в пропасть. Для этого и в самом деле нужно быть садистом.

— Но теоретически такое не исключено.

Он искоса посмотрел на меня:

— У вас только подозрения или уже есть факты?

— Я думаю, что мой подозреваемый должен был использовать африканское растение ибога.

— Ну, вы слишком далеко заходите. Ибога — мощное психотропное средство. Чтобы галлюцинации сошли за негативный предсмертный опыт, ваш злодей должен был впихнуть в Люка это вещество, как только тот очнулся.

— Это возможно или нет?

— Нет, я не думаю. У ибоги имеются сильные побочные действия. Рвота, конвульсии. Люк бы вспомнил о таких последствиях. А к тому же проблема введения. Эту штуку обычно глотают и…

— Я слышал, что существуют вытяжки, пригодные для инъекций.

— Чтобы изготовить такую штуку, нужно быть специалистом. Выделить активное вещество, что очень непросто. Кроме того, ибога — опасное растение, настоящий яд. Погибших от него в Африке уже невозможно пересчитать.

Я поднял руку:

— Речь идет об убийце-психопате. Человеке, который вообразил себя дьяволом и отринул все моральные нормы.

— Вы меня пугаете.

— Будем размышлять дальше. Возможно ли сочетать ибогу с другими анестезирующими препаратами?

— Если за дело возьмется специалист, то да.

Химик. Ботаник. Энтомолог. А теперь еще фармаколог и анестезиолог. И к тому же медик, способный проникнуть в отделение реанимации больницы Отель-Дье. Круг возможных подозреваемых сильно сужается. Я продолжал:

— Значит, вы принимаете мою гипотезу?

— Мне кажется, все это притянуто за уши. И чересчур сложно. Нужно было смешать несколько препаратов: во-первых, анестезирующий, во-вторых, снимающий побочные действия ибоги, и наконец, вытяжку из самой ибоги…

— И еще что-нибудь для того, чтобы пациент лучше поддавался внушению.

— Как это?

— Введя больного в транс, манипулятор появляется перед ним загримированный, переодетый, похожий на дьявола. Он внедряется в спровоцированную наркотиком галлюцинацию.

— Как старик, о котором говорил Люк?

— Совершенно верно. Когда пациенту кажется, что он покинул свое тело, перед ним появляется туннель, а в нем — мой убийца, загримированный, переодетый…

— Но если ваш пациент без сознания?

— Он, скорее всего, не совсем теряет сознание. Это вопрос дозировки, не правда ли?

Тюилье нервно рассмеялся:

— Вам не кажется, что вы перегибаете палку? К чему такая чехарда?

— Я полагаю, что мы имеем дело с гениальным преступником, убийцей, который играет на слабости своих жертв. Человеком, создающим свой собственный мир зла, далекий от человеческого мира.

— Так значит, очнувшись от комы, Люк Субейра был накачан наркотиками?

— Это мое предположение.

— В моем отделении?