Присягнувшие Тьме

— Мы спускаемся со скоростью двадцать километров в час. Так за три минуты мы достигнем глубины в тысячу метров и…

Все было ясно и без его пояснений. Дыхание у меня сперло, уши заложило. Перепад давления. Вверх с невероятной быстротой уносились черные мокрые стенки каменного колодца. Мой гид припугнул:

— Только не касайтесь стен руками. Бывали случаи, что людей затягивало.

— Вы ничего не слышали сегодня ночью?

— В каком смысле?

— Никто не пытался сюда проникнуть? Посетителей не было?

Он сделал круглые глаза. Платформа уже неслась со скоростью свободного падения. Чувство было пьянящее. Мы парили в невесомости. Внезапно со звуком «у-у-у-ух» движение замедлилось. Меня буквально сплющило. Желудок подскочил к горлу и вернулся на место, оставив ощущение легкой тошноты. Мужчина поднял решетку:

— Отмахали тысячу метров. Спуск завершается…

На выходе я пошатнулся. Кровь как будто загустела и перестала циркулировать у меня в жилах. От лифта расходилось несколько галерей. Неоновые светильники были вделаны прямо в скалу. Стрелка указывала направление осмотра. Тут я растерялся. Где же все началось? Я спросил:

— Вы слышали что-нибудь про Николя Субейра?

— Кого-кого?

— Николя Субейра. Спелеолога. Погибшего в пещере в семьдесят восьмом году.

— Тогда я уже вкалывал здесь, — осклабился мужчина. — Об этом стараются не говорить. Плохая реклама.

— Вы знаете, где это произошло? Он топнул ногой:

— Прямо под нами. В Бальном зале. Еще на полкилометра ниже.

— Туда можно попасть?

— Нет, это только для профессионалов.

— А ход есть?

Он покачал головой:

— По отмеченному стрелками маршруту можно спуститься метров на двести. На полпути есть лестница для персонала, которая ведет еще на сотню метров вниз. Но ниже — сплошная спелеология. Надо пробираться через так называемые сифоны и камины. Жуткая маета!

— У меня есть шансы туда проникнуть?

— Вы имеете хоть какое-то представление о спелеологии?

— Ни малейшего.

— Тогда забудьте. Даже профессионалам там приходится нелегко. Вы сгинете в первом же сифоне.

Существовали две вероятности. Либо я опять ошибся, и тогда мне поневоле придется повернуть назад. Либо Люк ждал меня в глубине, заранее устроив так, чтобы я тем или иным способом сумел попасть к нему.

— Покажите мне дорогу.

— Куда?!

— К Бальному залу.

Охранник вздохнул:

— В конце этой галереи спуститесь по лестнице и идите по указателям. Там освещено. Потом смотрите в оба. Слева будет железная дверь. Она-то вам и нужна. Если к тому времени ваш пыл не остынет, валяйте, идите дальше. За дверью есть выключатель — зажгите свет. Только осторожно: там сразу колодец.

— Я смогу в него спуститься?

— Это непросто. В скалу вделана лестница, типа пожарной. Внизу — большая полость, а за ней сифон, где отовсюду льется вода. Далее — второй колодец, очень узкий, который ведет в другую полость. Я объясняю с чужих слов, потому что сам никогда туда не спускался. Если к тому моменту вы каким-то чудом еще будете живы, советую поскорей уносить ноги. Из-за лишайника.

— Какого лишайника?

— Который светится, испуская при этом токсичный газ. Таким отравились египтологи и…

— Я знаю. А дальше?

— А дальше ничего. Вы туда не доберетесь.

— Допустим, доберусь.

— Ладно, оттуда два шага до места, где произошел обвал, замуровавший Николя Субейра и его мальца. Именно там они и погибли. Теперь в Бальный зал пробили проход — красотища невообразимая, я видел фотографии.

У меня началась нервная тряска. То ли от ужаса, то ли от нетерпения. Лишайник был указанием. Последним звеном, которое замкнуло цепь. Люк ждал меня внизу, там, где его настигла первая смерть.

— Вы говорили про железную дверь. Она заперта на ключ?

— В целях безопасности.

— Ключ.

Мужчина колебался. Он неохотно вынул связку и отделил один ключ. Я взял его вместе с фонарем и втолкнул охранника в лифт. Он попытался протестовать:

— Я не могу вас отпустить. Вы без страховки!

— Я всегда без страховки, — сказал я, опуская решетку. — Если я не вернусь через два часа, позвоните по этому номеру.

Я нацарапал координаты Фуко на какой-то квитанции и просунул сквозь прутья.

— Скажите ему, что Дюрей в беде. Дюрей — поняли?

Мужчина все качал головой: