Присягнувшие Тьме

— А с жандармами вы об этом говорили?

— Конечно.

— И им удалось добиться успехов?

— У меня сложилось впечатление, что они не слишком усердствуют. А судебный следователь и капитан жандармерии все хранят в полной тайне. Как знать, может, у них что-то есть…

Я вспомнил Корину Маньян с ее тигровым бальзамом и глотающего слова капитана Сарразена. Что они способны предпринять, чтобы раскрыть подобное преступление? Я заговорил о другом:

— Вы видите здесь связь с убийством дочери Симонис в 1988 году?

— С тем делом я плохо знаком. Но по-моему, между этими убийствами нет ничего общего. Манон утопили в колодце. Конечно, это ужасно, но совсем не похоже на изуверскую казнь Сильви.

— Почему же «казнь»?

Вместо ответа он пожал плечами. Во время нашего разговора он встряхнулся, распрямился и держался уверенно, а теперь снова ссутулился и, как прежде, выглядел покинутым всеми обломком кораблекрушения.

Я настаивал:

— Как по-вашему, какую цель он преследует?

Он помолчал, подыскивая слова:

— Он — Властелин тьмы. Ювелир Зла, который действует из любви к искусству. Не думаю, что он испытывает наслаждение. Я имею в виду сексуальное наслаждение. Повторяю: он — художник, который руководствуется абстрактными побуждениями.

Я понял, что больше ничего не смогу из него выжать, и в заключение попросил:

— У вас не найдется копии протокола вскрытия?

— Подождите здесь.

— Может, у вас сохранились и образцы лишайника?

— У меня их даже несколько. В вакуумной упаковке.

Он исчез за дверью и через несколько минут вручил мне матерчатую папку:

— Здесь все: протокол вскрытия, протокол осмотра места преступления, составленный жандармами, фотографии, метеосводка. В общем — все. Я положил еще два пакетика с лишайником.

— Спасибо.

— Не благодарите меня, старина. Это взамен того малыша. Отравленный дар. Многие годы меня преследовало воспоминание о несчастном случае, сломавшем мне жизнь тогда, в операционной. А после этого вскрытия я только и слышу вопли женщины, заживо пожираемой червями. — Он горько усмехнулся. — Клин клином вышибают — даже из прогнившей доски.

Я с облегчением выбрался из подвала наружу. Пока под лучами полуденного солнца я шел к машине по подъездной площадке перед больницей, охватившее меня тягостное чувство рассеялось. Но едва коснувшись пульта дистанционного управления, я застыл.

Внезапно перед моим мысленным взором возникла картина: среди рычащих псов демон, окутанный роем жужжащих мух, впивается зубами в тело Сильви Симонис. Мне вспомнилось имя из прежних лет изучения богословия.

Имя «Вельзевул» происходит от древнееврейского Бельзебул. В свою очередь, это слово образовано от имени, употреблявшегося филистимлянами: Бел Зебуб — Повелитель мух.

30

Выехав из города, я окунулся в шелест желтой и оранжевой листвы. Казалось, я пересекал чайные лужи, в которых плавали золотистые листья, напоминавшие поджаренные тосты. Целая палитра приглушенных и в то же время насыщенных оттенков.

Я заранее купил путеводитель и карты каждого департамента Франш-Конте и теперь двигался по национальной дороге 57 в сторону Понтарлье — Лозанна, прямо на юг, к верховьям реки Ду и швейцарской границе.

Я поднимался все выше над уровнем моря, и осенние краски отступали, вытесненные темно-зелеными елями. Пейзаж напоминал рекламу шоколада «Милка». Зеленеющие склоны, колокольни в форме луковиц, амбары со срезанным коньком, чьи плоские многоугольные крыши напоминали крафтовские конверты. Пейзаж был безупречен. Даже у коров на шеях болтались бронзовые бубенчики.

Передо мной возник указательный щит: «Сен-Горгон — Мен». Я съехал с национальной автострады на трассу D41. Вершины Юра были уже близко. Прямая дорога, обрамленная елями, напоминала бесконечные просторы юго-запада Франции. Я ехал вдоль естественных стен, пока не свернул к горе Узьер. По моим расчетам, энтомолог Матиас Плинк жил где-то поблизости.

Вскоре за крутыми поворотами стали попадаться ровные поля в глубине долины. Затем показался крест и деревянная табличка с надписью: «Ферма Плинк: музей энтомологии, танатологическая экспертиза, питомник насекомых».

Очередная дорога вилась среди холмов. Внезапно показался дом, словно зажатый между темными косогорами: современное двухэтажное здание в форме буквы Г. Построенное из дерева и камня, оно напоминало виллы на Багамах — плоские, с очень широкими окнами, окруженные открытой террасой. Крылья здания были возведены в разных стилях: с одной стороны сплошные окна, с другой — слепой фасад, в котором было пробито лишь несколько слуховых окошек. Жилое крыло и экомузей.