Мир без Солнца

— Разве? — удивленно вскинула брови Стайн. — В твоем отчете об этом ничего не говорится.

— При составлении отчета мне кое о чем пришлось умолчать, — Кийск сделал жест, предупреждающий возможные упреки со стороны руководителя экспедиции. — Никакой важной информации я не утаил. Я умолчал лишь о том, что, с точки зрения тех, для кого я составлял отчет, не могло происходить в реальности.

— Может быть, так оно и было? — с невинным видом поинтересовалась Стайн.

Кийск был не настолько глуп, чтобы не понять, что это было проявлением мстительности со стороны обиженной женщины. Поэтому он просто сделал вид, что не услышал последнего вопроса.

— Дугин должен пойти со мной, поскольку я не уверен, что без него Лабиринт укажет мне дорогу к локусу, — закончил Кийск изложение своих соображений.

— Я согласен, — с обреченным видом кивнул Дугин. — В конце концов, все произошло из-за моей неосмотрительности.

— Неосмотрительность?! — с демонстративным негодование воскликнул Майский. — Я бы назвал это откровенной глупостью!

Сказав это, он бросил многозначительный взгляд на руководителя экспедиции, который должен был дать понять Стайн, что только присутствие в помещении дамы удерживает профессора Майского от того, чтобы дать куда боле яркое и образное определение действиям своего подчиненного.

Дугин только безразлично плечами пожал.

Неожиданно, развернувшись к окну спиной, подал голос молчавший с самого начал разговора Нестор Леру:

— Кажется, господин Кийск забыл назвать мое имя.

— О чем вы, Нестор? — непонимающе посмотрела на философа Стайн.

— Я должен пойти в Лабиринт вместе с Кийском и Дугиным.

Леру произнес эту фразу таким тоном, словно речь шла о вопросе, давно уже со всеми согласованном. Такая уверенность философа заставила Стайн посмотреть на Кийска в полной уверенности, что тот сейчас же хлопнет себя по лбу и скажет, что, конечно же, забыл о том, что в Лабиринте ему непременно понадобится еще и Леру.

— Я уверен в том, что двух человек будет достаточно, — взгляд Кийска быстро переместился со Стайн на Леру и обратно.

— А я в этом очень даже сомневаюсь, — все тем же спокойным и уверенными тоном произнес Леру. — Не исключено, что придется с боем пробиваться к входу в Лабиринт. Что, если кто-то один из намеченной вами, Иво, пары, окажется ранен или, не приведи случай, убит? — Леру посмотрел на Кийска, едва заметно улыбнулся и, словно извиняясь за свою назойливость, развел руками: — Полагаю, что без дублера вам не обойтись.

— Но почему именно вы, Нестор? — спросил Кийск.

Подумав, он наверняка бы сумел выдвинул достаточно веские аргументы против участия философа в рискованной операции. Но сходу он просто ничего не смог придумать. За недолгое время их знакомства, Кийск успел проникнуться к Леру самым искренним уважением, и он считал, что философу совершено незачем рисковать своей жизнью в ситуации, когда его без труда мог заменить кто-то другой.

— Ну, во-первых, потому что мне хочется увидеть Лабиринт собственными глазами, — ответил Леру. — А, во-вторых, позвольте вам напомнить, Иво, не так давно вы дали мне слово, что если вам представиться возможность вновь спуститься в Лабиринт вы непременно возьмете меня с собой.

Кийск попытался возразить:

— Речь шла о совершенно иной ситуации.

Он посмотрел на Стайн, надеясь, что, быть может, она его поддержит. Но Лиза с безразличным видом отвела взгляд в сторону, предоставив Кийску самому искать выход. Эта была еще одна ее маленькая месть Кийску.

— Послушайте, Иво, — вновь обратился к Кийску Леру. — Вы, конечно же, можете стукнуть кулаком по столу и заявить, что не возьмете меня с собой в Лабиринт ни при каких обстоятельствах. Но, подумайте, стоит ли это делать?

Кийск подумал и пришел к выводу, что Леру, как всегда, был прав.

Глава 26. Подземный ход.

Сервию Плавту ожидание боя никогда не казалось тягостным. Он знал, что в нужны момент вышестоящий командир отдаст ему приказ, и он поведет свою центурию на врага. Центурион старался не думал о соотношении собственных сил с численностью противника, о достоинствах и недостатках выбранной позиции и уж точно никогда не пытался заранее просчитать вероятность победы или поражения. Этим занимались стратеги, он же был простым исполнителем, одним из тех, кто тащил войну на своих плечах. Центурион Плавт знал, что, чем бы не закончился бой, — блестящей победой или сокрушительным поражением, он будет сражаться до конца. И ни один из тех, кого он поведет в бой, не посмеет показать противнику спину. Именно поэтому ему была непонятна нервозность, с которой ожидали начала запланированной операции Кийск и его соратники.