Мир без Солнца

— Чего вы злитесь, Кийск, — желая увидеть того, к кому он обращался, Леру лег грудью на подлокотник и вывернул шею. — Я ничего против вас не имею. Просто я пытаюсь получить необходимую мне информацию.

— Вся необходимая информация содержится в моем отчете, — ответил Кийск, с трудом сдерживая раздражение, которое вызывал у него странный тип в драной майке. — Что я могу к ней добавить, так только то, что, имея дело с Лабиринтом, никогда не знаешь, что тебя может ожидать. Такой ответ вас устраивает?

— Вполне, — кивнул Леру и снова отвернулся к окну.

— Я рада, что вы с нами, Кийск, — сказала Стайн, попытавшись улыбнуться.

Улыбка у нее не получилась. Но это, наверное, было и к лучшему, — обошлось без фальши.

— У нас нет главы службы безопасности. Я бы хотела, Иво, чтобы ты взял это на себя.

Легко и изящно Стайн перешла в общении с Кийском на «ты».

— А что с полковником Глантом? — спросил Кийск.

— В тот момент, когда произошел разлом, полковник Глант проводил служебное совещание в казарменном корпусе. У нас не осталось ни одного старшего офицера.

— У меня есть кандидатура на должность шефа службы безопасности, — Кийск посмотрел на стоявшего в стороне десантника. — Рядовой Гамлет Голомазов.

— Гамлет? — голос Стайн звучал, как всегда ровно, но в нем явственно прослушивались интонации, выражавшие сомнение. — Если я не ошибаюсь, за все то время, что он здесь находится, он не произнес ни слова.

— Гамлет мало говорит, но зато, как я уже имел возможность убедиться, быстро соображает, — возразил на это Кийск. — Кроме того, он обладает еще одним совершенно необходимым для командира качеством. Он умеет убеждать.

— Не раскрывая рта? — спросил Леру.

— У каждого свои методы убеждения, господин философ.

— А что ты сам об этом думаешь, Гамлет? — обратилась к десантнику Стайн.

— Если это приказ, то я его выполню, — глухо пророкотал Голомазов.

— Ну, что я вам говорил? — улыбнулся Кийск.

— Ну, что ж, если ты уверен, что это правильный выбор, то я ничего не имею против, — сказав это, Лиза окинула десантника придирчивым взглядом. — Найдешь сержантские нашивки, Гамлет?

Десантник коротко кивнул.

— Будем считать, что в сложившей ситуации я имею право присваивать воинские звания. Поздравляю вас с назначением на новую должность, сержант Голомазов.

— Понял, что нужно делать, сержант? — спросил у десантника Кийск.

Гамлет кивнул.

— Выполняй.

Отдав честь мадам Стайн, Гамлет направился к выходу.

— Постой, Гамлет, — Кийск взял со стола маркер и кинул его десантнику. — Пометь всех своих подчиненных.

Гамлет сунул маркер в нагрудный карман и вышел за дверь.

Стайн присела на угол стола.

— Как будто с основными делами разобрались? — спросила она, обращаясь одновременно ко всем присутствующим.

— Ну, это смотря на то, что вы относите к данной категории, мадам Стайн, — ответил ей Леру. — Мне, например, хотелось бы услышать какие-нибудь соображения по поводу того, как мы будем отсюда выбираться. Или мы собираемся основать здесь колонию и начать на новом месте новую жизнь?

— А я хотел бы знать, где сейчас находится другая половина станции, — сказал Газаров.

— Да где угодно! — фыркнул Леру. — Какое это имеет значение?

— Если другая половина станции вместе с людьми осталась на РХ-183, то они могут послать сигнал бедствия. И тогда нас начнут искать.

— Я бы не стал на это надеяться, — сказал Кийск.

Леру посмотрел на Кийска так, словно тот сказал нечто такое, чего философ никак не ожидал от него услышать.

Кийск удивленно приподнял бровь.

— Вы не согласны со мной, господин Леру?

— Напротив, господин Кийск, — медленно покачал головой философ. — На основе имеющихся у меня весьма скудных, следует признать, данных, я пришел к точно такому же выводу, что и вы. Но, в отличии от вас, я не решался сказать об этом вслух.

Глава 6. Ради науки.

Всякий раз, входя в Лабиринт, Майский испытывал странное, ни на что не похожее ощущение, — то ли ожидание того, что должно произойти что-то необычное, то ли предчувствие близкой беды. Он боялся, что свет, бегущий по периметру прохода следом за человеком, может внезапно погаснуть, и потому неизменно цеплял на пояс фонарь, которым ему еще ни разу не пришлось воспользоваться. Он никогда не отправлялся в путешествие по Лабиринту в одиночестве, как нередко поступал, к примеру, тот же Дугин, и надеялся, что ему никогда не придется этого делать. Всякий раз, когда профессор собирался войти в Лабиринт, неизменно находился вполне благовидный предлог для того, чтобы взять с собой спутника. Но самому себе Майский отдавал отчет в том, что в одиночку не смог бы отойти и на десять шагов от площадки, на которой располагались техники с оборудованием. Быть может, это были признаки скрытой клаустрофобии? Майский стыдился своей слабости и прилагал все усилия к тому, чтобы для остальных она оставалась тайной.