Александра – наказание господне

За короткое время знакомства с уездным обществом Саша поняла, что здесь так же, как и в столице, бушуют ураганы страстей, гуляют вереницей сплетни. Тут есть свои герои-любовники и дамы-«вампирши», кокетки, невостребованные невесты и опытные искатели хорошего приданого. Деревенская жизнь только неискушенному могла показаться тихой заводью. Смерчи, тайфуны и подземные толчки то и дело сотрясали здешнее общество.

Саша поздоровалась с хозяевами и до поры до времени распрощалась с отцом, который вознамерился большую часть бала провести в кабинете Чернятина за игрой в вист с бутылочкой вина в придачу.

По примеру многих приглашенных, девушка осталась на довольно большой площадке на берегу пруда. Легкий ветерок шевелил кроны старых лип и ракит, тревожил ближние кусты и отгонял надоедливых комаров. Хор лягушек исполнял извечное «Славься!», в недалекой деревне брехали собаки, от воды тянуло сыростью и резким запахом водорослей. Дым костров стлался над прудом, путался в прибрежных зарослях молодого ивняка, отчего казалось, что в них бродят странные, призрачные фигуры. Возможно, русалки тоже вздумали повеселиться, но извечная девичья скромность или боязнь не позволяли им присоединиться к людскому веселью.

По берегу пруда были расставлены удобные плетеные кресла и скамейки, которые успели заполнить дамы постарше. Чуть поодаль, у небольшого деревянного помоста, сооруженного для оркестра, весело хихикали юные барышни, делавшие вид, что их совершенно не интересует выводок сельских денди, устроившихся по другую сторону настила. Александра направилась в сторону барышень, и молодые люди, тотчас оставив пустую болтовню вроде: «О! Ваш розовый сюртук, mon cher, это чересчур, но я одобряю жилет. Листья каштана! Это так свежо и оригинально!..», проводили ее долгими взглядами.

Местные красавицы тоже не преминули окинуть графиню придирчивыми взорами, с облегчением отметив, что она на сей раз слишком буквально истолковала просьбу Чернятиной. Графиня Волоцкая явилась на праздник без украшений, в простеньком кокошнике, косы перевиты всего лишь атласной лентой, сарафан, хотя и украшен искусной вышивкой, но шит не по заказу, а чуть ли не взят взаймы у собственной горничной. Правда, на ногах у нее были изящные, украшенные тиснением и стеклярусом сафьяновые сапожки, но этой чудачке ничего не стоит пожаловать на званый вечер и в лаптях.

Не обращая внимания на осуждающий шепоток за спиной, она носится верхом в мужском седле и в мужском костюме по своим угодьям в компании этих жутких абреков-черкесов. Хорошо, не догадалась и на праздник явиться в их сопровождении!

Саше действительно было мало дела до пересудов окрестных кумушек. С утра до вечера она пропадала в полях, знакомилась с состоянием дел в имении, которые, несмотря на плодородные земли и множество дополнительных промыслов, в последние годы шли хуже некуда. Конечно, сказались тут и болезнь деда, и жульничество приказчиков; ей понадобился чуть ли не месяц упорных трудов, чтобы разобраться во всей системе воровства и обмана, которую отладил управляющий Степан Глушков. Записи в окладных, оброчных и доимочных книгах велись так безграмотно, вернее, намеренно запутано, что Саше пришлось отставить в сторону все дела и за неделю, к величайшему неудовольствию и удивлению Степана, эту китайскую грамоту разгадать. Потом в кабинете хозяйки состоялся долгий разговор с ловким управляющим, после которого он, как ошпаренный кот, пронесся по коридорам барского дома, долго не мог попасть в стремя и в конце концов повел своего жеребца с хозяйского двора в поводьях. На следующий день пришел черед проворных приказчиков, и что уж такого им наговорила молодая графиня, но только назавтра в господской конюшне появились две дюжины новых лошадей, в амбарах пополнились запасы ржи, овса и пшеницы и другого добра, начиная с конской сбруи и кончая свечами и глиняной посудой.

Сам же Глушков вынужден был покинуть крепкий, срубленный из добротного леса дом в центре села и переселиться с семьей в небольшой флигель на усадьбе, чтобы быть всегда под рукой у хозяйки. К всеобщему удивлению, она не выгнала и не наказала плетьми вороватого управляющего и даже пообещала дать ему вольную, если за три года он поможет ей привести хозяйство в порядок.

Уличая в обмане, графиня ни разу не повысила голос, не пообещала самолично забрить лбы провинившимся. Но доказательства вины мошенников привела столь очевидные, а урон, нанесенный ими, был таким ощутимым, что Степан со товарищи, чтобы хоть как-то замолить грехи, возвратили большую часть наворованного добра. Остальную часть, безвозвратно утраченную, хозяйка пообещала простить, если на протяжении трех лет они будут безупречно трудиться. В случае нарушения данного слова вместо долгожданной вольной их ожидали Сибирь или сдача в рекруты.