Александра – наказание господне

– Ты что-то знаешь о ней, но не решаешься рассказать мне? – Адашев натянул поводья, и Тамерлан остановился на краю высокого обрыва. – О ней ходит много слухов, но сплетни – удел каждой хорошенькой и к тому же одинокой женщины. Я им не верю, Павлуша!

Верменич слегка пожал плечами:

– Я ни в чем не собираюсь тебя убеждать. И роль престарелой сплетницы не мое амплуа, Кирилл. Хочу напомнить о том разочаровании, которое тебе принес первый брак, а в нем не хватало такой ничтожной малости, как любовь!

– А много ли радости от великих Любовей, которыми переполнена твоя жизнь, Павел? Или ты более меня счастлив? – Князь изо всех сил огрел Тамерлана плеткой, и конь, опешивший от подобной несправедливости, недовольно заржал и принялся по узкому уступу спускаться с обрыва на берег озера. Оказавшись на ровном месте, Адашев спешился и прокричал застывшему наверху приятелю: – Желание продолжить свой род свойственно любому живому существу. Но только человек сподобился распускать слюни по якобы неземным чувствам. Ко всему надо подходить гораздо проще и естественнее!..

В следующее мгновение Павел оказался рядом с ним, Адашев впервые увидел своего друга разъяренным.

– Ты жалкий и низкий циник, Кирилл! – Верменич, соскочив с дончака, ухватил приятеля за отвороты казакина. – Не смей подобным образом говорить о самом светлом из всех человеческих чувств, тем более если сам его так и не испытал! Теперь я вижу, что ты действительно глупец и ничего не смыслишь в женщинах, раз готов первой же подвернувшейся под руку красотке сделать предложение...

– Что ты сказал? – Адашев в свою очередь притянул Павла к себе.

– То, что слышал! Верменич вскочил на Шалого. – Очень мне хочется посмотреть на тебя, когда ты по-настоящему влюбишься, а это произойдет потому что я знаю тебя лучше, чем ты самого себя. Брак с баронессой окажется, уверяю, тяжелее тех колодок, в которых турки пленных обряжают, чтобы те не сбежали...

– Постой, брат! – Князь ухватился за седло Павла. – Я совсем не хочу ссориться и согласен повременить с предложением...

– Это будет самым разумным на сей момент! И прислушайся к моему совету, Кирилл! Наведи справки о самой баронессе и ее кузене Кирдягине.

– Ты, вероятно, прав, Павел. – Адашев посмотрел на друга. – Но я уверен, что твои подозрения напрасны.

– Братец ты мой, жен нам, конечно, подбирают на небесах, но чем черт не шутит, когда Бог спит! И твоя Полина вполне может оказаться совсем не тем милым ангелочком, каким хочет предстать в твоих глазах...

– Согласись, что в некоторых вопросах ты из меня веревки вьешь, Павлуша?

– Вот как раз в этих вопросах, а не в баталиях с учителями и собственными детьми ты и должен проявить необходимую твердость. Кстати, как там поживает мой набор курительных трубок?

– Ты слишком самоуверен, и, если я прислушиваюсь к некоторым твоим советам, это не значит, что я всегда ошибаюсь в своих предположениях! – недовольно заметил князь, направив Тамерлана вдоль берега. – Две недели слишком короткий срок, чтобы делать какие-то выводы.

– Помнится, кто-то утверждал, что гувернантка сбежит на следующее утро?

– Ну и утверждал, что из этого? – Адашев расстегнул казакин. – У меня от споров с тобой из ушей уже пар идет, а из ноздрей дым валит.

– Не уходишь ли ты от разговора о дальнейшей судьбе моих трубок?

– Слушай, что ты от меня хочешь? Я сегодня первый раз за полмесяца отправился прогуляться со своим лучшим другом, а он делает все, чтобы разозлить меня. Что, у нас не о чем больше поговорить, как об этой рыжей гувернантке? – недовольно пробурчал князь, но заметил, что Павел, приподнявшись в стременах, куда-то смотрит. Подъехав к нему, Адашев заметил черные фигурки, копошившиеся на льду в полуверсте от них.

Всадники пришпорили лошадей и вскоре оказались вблизи вывороченного огромного дерева, чьи корни подточило весеннее половодье. Спешившись, они оставили лошадей, а сами подошли к самой кромке льда.

Две женщины в окружении десятка ребятишек, среди которых князь узнал и своих отпрысков, усердно расчищали лед от снега. Вся компания была настолько увлечена, что не заметила двух наблюдателей, которые, переглянувшись отступили в сень поваленного дерева.

– Сдается мне, они готовятся кататься коньках, – прошептал Верменич.

– Похоже! – так же шепотом согласился Адашев. – Хотя мои никогда на коньках не стояли... – Он проводил взглядом две маленькие фигурки, бойко заскользившие по льду за женщинами. Деревенские мальчишки в сопровождении двух лохматых псов носились по льду вслед за барчуками, падали, поднимались, прыгали, образовав кучу-малу. Князю вдруг показалось, что это они с Пашкой вновь стали десятилетними мальчиками и, вырвавшись из-под контроля няньки и учителей, мчатся как угорелые коньках и единственная их забота не расквасить нос и вернуться домой в относительно целой одежде, чтобы избежать нудных нотаций какой-нибудь очередной мадемуазель...